Не ветер бушует над бором,
Не с гор побежали ручьи –
Мороз-воевода дозором
Обходит владенья свои.

Глядит – хорошо ли метели
Лесные тропы занесли,
И нет ли где трещины, щели,
И нет ли где голой земли?

Пушисты ли сосен вершины,
Красив ли узор на дубах?
И крепко ли скованы льдины
В великих и малых водах?

Идет – по деревьям шагает,
Трещит по замерзлой воде,
И яркое солнце играет
В косматой его бороде.

Дорога везде чародею,
Чу! ближе подходит, седой.
И вдруг очутился над нею,
Над самой ее головой!

Забравшись на сосну большую,
По веточкам палицей бьет
И сам про себя удалую,
Хвастливую песню поет:

Вглядись, молодица, смелее,
Каков воевода Мороз!
Навряд тебе парня сильнее
И краше видать привелось?

Метели, снега и туманы
Покорны морозу всегда,
Пойду на моря-окияны –
Построю дворцы изо льда.

Задумаю – реки большие
Надолго упрячу под гнет,
Построю мосты ледяные,
Каких не построит народ.

Где быстрые, шумные воды
Недавно свободно текли, –
Сегодня прошли пешеходы,
Обозы с товаром прошли.

Люблю я в глубоких могилах
Покойников в иней рядить,
И кровь вымораживать в жилах,
И мозг в голове леденить.

На горе недоброму вору,
На страх седоку и коню,
Люблю я в вечернюю пору
Затеять в лесу трескотню.

Бабенки, пеняя на леших,
Домой удирают скорей.
А пьяных, и конных, и пеших
Дурачить еще веселей.

Без мелу всю выбелю рожу,
А нос запылает огнем,
И бороду так приморожу
К вожжам – хоть руби топором!

Богат я, казны не считаю,
А всё не скудеет добро;
Я царство мое убираю
В алмазы, жемчуг, серебро.

Войди в мое царство со мною
И будь ты царицею в нем!
Поцарствуем славно зимою,
А летом глубоко уснем.

Войди! приголублю, согрею,
Дворец отведу голубой...»
И стал воевода над нею
Махать ледяной булавой.

Тепло ли тебе, молодица?» –
С высокой сосны ей кричит.
«Тепло!» – отвечает вдовица,
Сама холодеет, дрожит.

Морозко спустился пониже,
Опять помахал булавой
И шепчет ей ласковей, тише:
«Тепло ли?...» – «Тепло, золотой!»

Тепло – а сама коченеет.
Морозко коснулся ее:
В лицо ей дыханием веет
И иглы колючие сеет
С седой бороды на нее.

Ни в коем случае не ложитесь спать, если разозлились и поругались. Бодрствуйте: тогда вы сможете еще и подраться.

Ничто так не бодрит с утра, как незамеченный дверной косяк!

Не ждите чуда! Чудите сами!

Жил-был крестьянин Иван, и была у него жена Марья. Жили Иван да Марья в любви и согласии, вот только детей у них не было. Так они и состарились в одиночестве. Сильно они о своей беде сокрушались и только глядя на чужих детей утешались. А делать нечего! Так уж, видно, им суждено было. Вот однажды, когда пришла зима да нападало молодого снегу по колено, ребятишки высыпали на улицу поиграть, а старички наши подсели к окну поглядеть на них. Ребятишки бегали, резвились и стали лепить бабу из снега. Иван с Марьей глядели молча, призадумавшись. Вдруг Иван усмехнулся и говорит:
- Пойти бы и нам, жена, да слепить себе бабу!
На Марью, видно, тоже нашел веселый час.
- Что ж, - говорит она, - пойдем, разгуляемся на старости! Только на что тебе бабу лепить: будет с тебя и меня одной. Слепим лучше себе дитя из снегу, коли Бог не дал живого!
- Что правда, то правда... - сказал Иван, взял шапку и пошел в огород со старухою.
Они и вправду принялись лепить куклу из снегу: скатали туловище с ручками и ножками, наложили сверху круглый ком снегу и обгладили из него головку.
- Бог в помощь? - сказал кто-то, проходя мимо.
- Спасибо, благодарствуем! - отвечал Иван.
- Что ж это вы поделываете?
- Да вот, что видишь! - молвит Иван.
- Снегурочку... - промолвила Марья, засмеявшись.
Вот они вылепили носик, сделали две ямочки во лбу, и только что Иван прочертил ротик, как из него вдруг дохнуло теплым духом. Иван второпях отнял руку, только смотрит - ямочки во лбу стали уж навыкате, и вот из них поглядывают голубенькие глазки, вот уж и губки как малиновые улыбаются.
- Что это? Не наваждение ли какое? - сказал Иван, кладя на себя крестное знамение.
А кукла наклоняет к нему головку, точно живая, и зашевелила ручками и ножками в снегу, словно грудное дитя в пеленках.
- Ах, Иван, Иван! - вскричала Марья, задрожав от радости. - Это нам Господь дитя дает! - и бросилась обнимать Снегурочку, а со Снегурочки весь снег отвалился, как скорлупа с яичка, и на руках у Марьи была уже в самом деле живая девочка.
- Ах ты, моя Снегурушка дорогая! - проговорила старуха, обнимая свое желанное и нежданное дитя, и побежала с ним в избу.
Иван насилу опомнился от такого чуда, а Марья была без памяти от радости.
И вот Снегурочка растет не по дням, а по часам, и что день, то все лучше. Иван и Марья не нарадуются на нее. И весело пошло у них в дому. Девки с села у них безвыходно: забавляют и убирают бабушкину дочку, словно куколку, разговаривают с нею, поют песни, играют с нею во всякие игры и научают ее всему, как что у них ведется. А Снегурочка такая смышленая: все примечает и перенимает.
И стала она за зиму точно девочка лет тринадцати: все разумеет, обо всем говорит, и таким сладким голосом, что заслушаешься. И такая она добрая, послушная и ко всем приветливая. А собою она - беленькая, как снег; глазки что незабудочки, светло-русая коса до пояса, одного румянцу нет вовсе, словно живой кровинки не было в теле... Да и без того она была такая пригожая и хорошая, что загляденье. А как, бывало, разыграется она, так такая утешная и приятная, что душа радуется! И все не налюбуются Снегурочкой. Старушка же Марья души в ней не чает.
- Вот, Иван! - говаривала она мужу. - Даровал-таки нам Бог радость на старость! Миновалась-таки печаль моя задушевная!
А Иван говорил ей:
- Благодарение Господу! Здесь радость не вечна, и печаль не бесконечна...
Прошла зима. Радостно заиграло на небе весеннее солнце и пригрело землю. На прогалинах зазеленела мурава, и запел жаворонок. Уже и красные девицы собрались в хоровод под селом и пропели:
- Весна-красна! На чем пришла, на чем приехала?..
- На сошечке, на бороночке!
А Снегурочка что-то заскучала.
- Что с тобою, дитя мое? - говорила не раз ей Марья, приголубливая ее. - Не больна ли ты? Ты все такая невеселая, совсем с личика спала. Уж не сглазил ли тебя недобрый человек?
А Снегурочка отвечала ей всякий раз:
- Ничего, бабушка! Я здорова...

Вот и последний снег согнала весна своими красными днями. Зацвели сады и луга, запел соловей и всякая птица, и все стало живей и веселее. А Снегурочка, сердечная, еще сильней скучать стала, дичится подружек и прячется от солнца в тень, словно ландыш под деревцем. Ей только и любо было, что плескаться у студеного ключа под зеленою ивушкой.
Снегурочке все бы тень да холодок, а то и лучше - частый дождичек. В дождик и сумрак она веселей становилась. А как один раз надвинулась серая туча да посыпала крупным градом. Снегурочка ему так обрадовалась, как иная не была бы рада и жемчугу перекатному. Когда ж опять припекло солнце и град взялся водою, Снегурочка поплакалась по нем так сильно, как будто сама хотела разлиться слезами, - как родная сестра плачется по брату.
Вот уж пришел и весне конец; приспел Иванов день. Девки с села собрались на гулянье в рощу, зашли за Снегурочкой и пристали к бабушке Марье:
- Пусти да пусти с нами Снегурочку!
Марье не хотелось пускать ее, не хотелось и Снегурочке идти с ними; да не могли отговориться. К тому же Марья подумала: авось разгуляется ее Снегурушка! И она принарядила ее, поцеловала и сказала:
- Поди же, дитя мое, повеселись с подружками! А вы, девки, смотрите берегите мою Снегурушку... Ведь она у меня, сами знаете, как порох в глазу!
- Хорошо, хорошо! - закричали они весело, подхватили Снегурочку и пошли гурьбою в рощу. Там они вили себе венки, вязали пучки из цветов и распевали свои веселые песни. Снегурочка была с ними безотлучно.
Когда закатилось солнце, девки наложили костер из травы и мелкого хворосту, зажгли его и все в венках стали в ряд одна за другою; а Снегурочку поставили позади всех.
- Смотри же, - сказали они, - как мы побежим, и ты также беги следом за нами, не отставай!
И вот все, затянувши песню, поскакали через огонь.
Вдруг что-то позади их зашумело и простонало жалобно:
- Ау!
Оглянулись они в испуге: нет никого. Смотрят друг на дружку и не видят между собою Снегурочки.
- А, верно, спряталась, шалунья, - сказали они и разбежались искать ее, но никак не могли найти. Кликали, аукали - она не отзывалась.
- Куда бы это девалась она? - говорили девки.
- Видно, домой убежала, - сказали они потом и пошли в село, но Снегурочки и в селе не было.
Искали ее на другой день, искали на третий. Исходили всю рощу - кустик за кустик, дерево за дерево. Снегурочки все не было, и след пропал. Долго Иван и Марья горевали и плакали из-за своей Снегурочки. Долго еще бедная старушка каждый день ходила в рощу искать ее, и все кликала она, словно кукушка горемычная:
- Ау, ау, Снегурушка! Ау, ау, голубушка!..
И не раз ей слышалось, будто голосом Снегурочки отзывалось: "Ау!". Снегурочки же все нет как нет! Куда же девалась Снегурочка? Лютый ли зверь умчал ее в дремучий лес, и не хищная птица ли унесла к синему морю?
Нет, не лютый зверь умчал ее в дремучий лес, и не хищная птица унесла ее к синему морю; а когда Снегурочка побежала за подружками и вскочила в огонь, вдруг потянулась она вверх легким паром, свилась в тонкое облачко, растаяла... и полетела в высоту поднебесную.

Ни в коем случае не ложитесь спать, если разозлились и поругались. Бодрствуйте: тогда вы сможете еще и подраться.

Ничто так не бодрит с утра, как незамеченный дверной косяк!

Не ждите чуда! Чудите сами!

Так и хрустит во мне! Славный морозец! - сказал снеговик. - Ветер-то, ветер-то так и кусает! Просто любо! А ты что таращишься, пучеглазое? - Это он про солнце говорил, которое как раз заходило. - Впрочем, валяй, валяй! Я и не моргну! Устоим!
Вместо глаз у него торчали два осколка кровельной черепицы, вместо рта красовался обломок старых граблей; значит, он был и с зубами.
На свет он появился под радостные "ура" мальчишек, под звон бубенчиков, скрип полозьев и щелканье извозчичьих кнутов.
Солнце зашло, и на голубое небо выплыла луна, полная, ясная!
- Ишь, с другой стороны ползет! - сказал снеговик. Он думал, что это опять солнце показалось. - Я все-таки отучил его пялить на меня глаза! Пусть себе висит и светит потихоньку, чтобы мне было видно себя!.. Ах, как бы мне ухитриться как-нибудь сдвинуться! Так бы и побежал туда на лед покататься, как давеча мальчишки! Беда - не могу сдвинуться с места!
- Вон! Вон! - залаял старый цепной пес; он немножко охрип - ведь когда-то он был комнатною собачкой и лежал у печки. - Солнце выучит тебя двигаться! Я видел, что было в прошлом году с таким, как ты, и в позапрошлом тоже! Вон! Вон! Все убрались вон!
- О чем ты толкуешь, дружище? - сказал снеговик. - Вон та пучеглазая выучит меня двигаться? - Снеговик говорил про луну. - Она сама-то удрала от меня давеча; я так пристально посмотрел на нее в упор! А теперь вон опять выползла с другой стороны!
- Много ты мыслишь! - сказал цепной пес. - Ну да, ведь тебя только что вылепили! Та, что глядит теперь, луна, а то, что ушло, солнце; оно опять вернется завтра. Уж оно подвинет тебя - прямо в канаву! Погода переменится! Я чую - левая нога заныла! Переменится, переменится!
- Не пойму я тебя что-то! - сказал снеговик. - А сдается, ты сулишь мне недоброе! То красноглазое, что зовут солнцем, тоже мне не друг, я уж чую!
- Вон! Вон! - пролаяла цепная собака, три раза повернувшись вокруг самой себя и улеглась в своей конуре спать.
Погода и в самом деле переменилась. К утру вся окрестность была окутана густым, тягучим туманом; потом подул резкий, леденящий ветер и затрещал мороз. А что за красота, когда взошло солнышко!
Деревья и кусты в саду стояли все покрытые инеем, точно лес из белых кораллов! Все ветви словно оделись блестящими белыми цветочками! Мельчайшие разветвления, которых летом и не видно из-за густой листвы, теперь ясно вырисовывались тончайшим кружевным узором ослепительной белизны; от каждой ветви как будто лилось сияние! Плакучая береза, колеблемая ветром, казалось, ожила; длинные ветви ее с пушистою бахромой тихо шевелились - точь-в-точь как летом! Вот было великолепие! Встало солнышко... Ах, как все вдруг засверкало и загорелось крошечными, ослепительно-белыми огоньками! Все было точно осыпано алмазною пылью, а на снегу переливались крупные бриллианты!
- Что за прелесть! - сказала молодая девушка, вышедшая в сад с молодым человеком. Они остановились как раз возле снеговика и смотрели на сверкающие деревья. - Летом такого великолепия не увидишь! - сказала она, вся сияя от удовольствия.
- И такого молодца тоже! - сказал молодой человек, указывая на снеговика. - Он бесподобен!
Молодая девушка засмеялась, кивнула головкой снеговику и пустилась с молодым человеком по снегу вприпрыжку, у них под ногами так и захрустело, точно они бежали по крахмалу.
- Кто такие эти двое? - спросил снеговик цепную собаку. - Ты ведь живешь тут подольше меня; знаешь ты их?
- Знаю! - сказала собака. - Она гладила меня, а он бросал косточки; таких я не кусаю.
- А что же они из себя изображают? - спросил снеговик.
- Паррочку! - сказала цепная собака. - Вот они поселятся в конуре и будут вместе глодать кости! Вон! Вон!
- Ну, а значат они что-нибудь, как вот я да ты?
- Да ведь они господа! - сказал пес. - Куда как мало смыслит тот, кто только вчера вылез на свет божий! Это я по тебе вижу! Вот я так богат и годами и знанием! Я всех, всех знаю здесь! да, я знавал времена получше!.. Не мерз тут в холоде на цепи! Вон! Вон!
- Славный морозец! - сказал снеговик. - Ну, ну, рассказывай! Только не греми цепью, а то меня просто коробит!
- Вон! Вон! - залаял цепной пес. - Я был щенком, крошечным хорошеньким щенком, и лежал на бархатных креслах там, в доме, лежал на коленях у знатных господ! Меня целовали в мордочку и вытирали лапки вышитыми платками! Звали меня Милкой, Крошкой!.. Потом я подрос, велик для них стал, м меня подарили ключнице, я попал в подвальный этаж. Ты можешь заглянуть туда; с твоего места отлично видно. Так вот, в той каморке я и зажил как барин! Там хоть и пониже было, да зато спокойнее, чем наверху: меня не таскали и не тискали дети. Ел я тоже не хуже, если не лучше! У меня была своя подушка, и еще там была печка, самая чудеснейшая вещь на свете в такие холода! Я даже уползал под нее!.. О, я и теперь еще мечтаю об этой печке! Вон! Вон!
- Разве уж она так хороша, печка-то? - спросил снеговик. - Похожа она на меня?
- Ничуть! Вот сказал тоже! Печка черна как уголь: у нее длинная шея и медное пузо! Она так и пожирает дрова, огонь пышет у нее изо рта! Рядом с нею, под нею - настоящее блаженство! ее видно в окно, погляди!
Снеговик посмотрел и в самом деле увидал черную блестящую штуку с медным животом; в животе светился огонь. Снеговика вдруг охватило такое страшное желание, - в нем как-будто зашевелилось что-то... Что такое нашло на него, он и сам не знал и не понимал, хотя это понял бы всякий человек, если, разумеется, он не снеговик.
- Зачем же ты ушел от нее? - спросил снеговик пса, он чувствовал, что печка - существо женского пола. - как ты мог уйти оттуда?
- Пришлось поневоле! - сказал цепной пес. - Они вышвырнули меня и посадили на цепь. Я укусил за ногу младшего барчука - он хотел отнять у меня кость! "Кость за кость!" - думаю себе... А они осердились, и я оказался на цепи! Потерял голос... Слышишь, как я хриплю? Вон! Вон! Вот тебе и вся недолга!
Снеговик уже не слушал; он не сводил глаз с подвального этажа, с каморки ключницы, где стояла на четырех ножках железная печка величиной с самого снеговика.
- Во мне что-то странно шевелится! - сказал он. - Неужели я никогда не попаду туда? Это ведь такое невинное желание, отчего ж бы ему не сбыться! Это мое самое заветное, мое единственное желание! Где же справедливость, если оно не сбудется? Мне надо туда, туда к ней... Прижаться к ней во что бы то не стало, хоть бы разбить окно!
- Туда тебе не попасть! - сказал цепной пес. - А если бы ты и добрался до печки, то тебе конец! Вон! Вон!
- Мне уж и так конец подходит, того и гляди, свалюсь!
Целый день снеговик стоял и смотрел в окно; в сумерки каморка выглядела еще приветливее; печка светила так мягко, как не светить ни солнцу, ни луне! Куда им! Так светит только печка, если брюшко у нее набито. Когда дверцу открыли, из печки метнулось пламя и заиграло ярким отблеском на белом лице снеговика. В груди у него тоже горело пламя.
- Не выдержу! - сказал он. - Как мило она высовывает язык! Как это идет ей!
Ночь была длинная, длинная, только не для снеговика; он весь погрузился в чудесные мечты, - они так и трещали в нем от мороза.
К утру все окна подвального этажа покрылись прекрасным ледяным узором, цветами; лучших снеговик и желать не мог бы, но они скрыли печку! Мороз так и трещал, снег хрустел, снеговику радоваться да радоваться бы, так нет! Он тосковал о печке! Он был положительно болен.
- Ну, это опасная болезнь для снеговика! - сказал пес. - Я тоже страдал этим, но поправился. Вон! Вон! Будет перемена погоды!
И погода переменилась, началась оттепель.
Зазвенела капель, а снеговик таял на глазах, но он не говорил ничего, не жаловался, а это плохой признак. В одно прекрасное утро он рухнул. На месте его торчало только что-то вроде железной согнутой палки; на ней-то мальчишки и укрепили его.
- Ну, теперь я понимаю его тоску! - сказал цепной пес - У него внутри была кочерга! Вот что шевелилось в нем! Теперь все прошло! Вон! Вон!
Скоро прошла и зима.
- Вон! Вон! - лаял цепной пес, а девочки на улице пели:
Цветочек лесной, поскорей распускайся!
Ты, вербочка, мягким пушком одевайся!
Кукушки, скворцы, прилетайте,
Весну нам красну воспевайте!
И мы вам подтянем: ай, люли-люли,
Деньки наши красные снова пришли!
О снеговике же и думать забыли!
(По изданию "Фейерверк под Рождество" - Москва - С.-Петербург: "КИМОС-АРД" - фирма "РИТА" - "БИБЛИОПОЛИС", 1993)

Ни в коем случае не ложитесь спать, если разозлились и поругались. Бодрствуйте: тогда вы сможете еще и подраться.

Ничто так не бодрит с утра, как незамеченный дверной косяк!

Не ждите чуда! Чудите сами!

Эта удивительная история началась самым ранним утром, таким ранним и волшебным, что мы и не представляем, как оно выглядело – ведь так рано утром мы еще спим. Посмотрите, вот только-только проснулась заря, вот она сладко потянулась и, окинув просторы нашей с вами Земли, лучиками первого солнца ослепила ранних путников золотым отражением в серебре оконного стекла и отозвалась дружной трелью подзамерзших за ночь пичужек. Так родился и побежал своими быстрыми ножками-минутками новый день, наполненный бодростью и молодым смехом.
И вот этим самым солнечным и добрым утром проснулся юный герой нашей сказки. Скажем сразу - это был почти что самый обыкновенный маленький мальчик. “А почему почти?” – спросите вы. Дело в том, что он родился и жил у очень богатых родителей. И так получилось, что у мальчика был весьма скверный характер, наверное, поэтому с ним приключилось самое большое горе, которое может посетить человека. Но этот малыш был очень несчастен - его папа и мама были всегда, всегда заняты своими взрослыми делами – они зарабатывали деньги. Поэтому воспитанием мальчугана занимались няни, дяди и тети, привлеченные богатством родителей, но совершенно не думающие о счастье малыша. Ну что тут поделаешь? Поверьте, это было просто сказочное невезение! Сердце и душа нашего героя были пусты и совершенно безжизненны. А ведь любую душу обязательно кто-то должен зажечь огнем любви и заботы, и такими добрыми волшебниками обычно становятся наши родители, но порой этого не происходит. И вот тогда, чтобы спасти никому не нужного и озлобленного маленького человечка, необходимо самое настоящее чудо.
Наш богатый, но бедный малыш думал, что всем вокруг нужны только деньги, а его мысли и чувства никого не интересуют, он привык, что все в этом мире можно купить за деньги, такие вот разноцветные бумажки и металлические кругляши, а что они значат, он даже не понимал. Ведь мы с вами, конечно, знаем, что деньги напоминают людям о том замечательном, подчас очень нелегком труде, который они сделали для кого-то другого, и именно ими мы, люди, благодарим друг друга. Но деньги приносят любовь и добро только тогда, когда ты знаешь им цену. Если же деньги приходят к тебе без живого труда и любви, то они могут стать большим злом. Вот и наш мальчуган совершенно не знал цену своего капитала, но дело ведь было не в деньгах, а в тех, кто стал воспитателем нашего богача. А вокруг него оказались жадные и скверные люди, и наш герой чуть не вырос таким же скверным и бездушным, но тут-то и произошла удивительная история, которую я хочу вам рассказать.
Однажды случилось так, что мальчик увидел очень странный сон, который сильно ему запомнился. В этом сне мальчику привиделось, что он гуляет со своими воспитателями по улицам города. Был ясный и очень солнечный декабрьский день, и мальчик улыбался колючему морозцу. Гуляли около городского храма и, подойдя к воротам, малыш увидел на ступенях нищего старика. Наш юный друг слышал, что подавать милостыню - нужное дело в мире взрослых, и он решил тоже сделать “взрослое” дело, как самый настоящий, “большой” человек. Он обратился к своему воспитателю и приказал дать старику немного мелочи. Слуга подошел к нищему и протянул дорогую бумажку. Но тут случилось странное: старик отказался и отодвинул руку с деньгами в сторону. Мальчик остановился как вкопанный, ведь никто и никогда не отказывался от его денег, тем более нищий!
- Старик, ты сошел с ума? Почему ты не берешь денег? – удивленно сказал он. Но строптивый старик только покачал головой в знак отказа от дара. А после, чуть помолчав, сказал:
- Милый мальчик, я не могу взять у тебя эти деньги, потому что они заработаны не тобой, а твоими родителями. Я беру милостыню только у тех, кто своим честным и обязательно добрым трудом заработал этот подарок. Я собираю не деньги, а человеческое милосердие, и каждому дарую взамен благодать души. Но тебе, мой маленький принц, пока нет места в моем сердце, нет у тебя таких денег и подарков, которые я собираю, да и мой дар тебе совершенно не нужен, - старик заулыбался, его глаза вспыхнули светлым огоньком внимания, таким молодым, будто и не старик стоял перед мальчиком. После добавил:
- Когда найдешь настоящее милосердие, приходи в любое время, я всегда буду ждать тебя здесь. Всегда, всегда! - и ... мальчик проснулся.
Сон слетел с глаз, будто его и не было, а губы твердили:
- Гадкий, гадкий, гадкий старик, старый дурак!!! Я заставлю тебя взять мои деньги, иначе тебя изобьют! Больно, больно изобьют…! - громко закричал мальчик, позвав всех своих слуг, и когда они прибежали, приказал им немедленно сходить к городскому храму и привести нищего старика, который стоит на ступенях и просит подаяние. Он так кричал, плакал, ругался и бился в приступах безудержного гнева, что взрослые очень испугались и, несмотря на раннее утро, исполнили пожелание молодого хозяина. На крик пришли и родители малыша и, выслушав его рассказ, пообещали, что если найдется этот вредный старик, то они его обязательно накажут. Вы, мои дорогие читатели, конечно понимаете, что слуги не нашли старика у городского храма, и тогда наш маленький герой немного успокоился. Но каждый вечер, вспоминая свой сон, он очень сердился и никак не мог понять, почему этот бедный человек отказался от его самых настоящих денег. Тем временем приближались светлые и веселые праздники Рождества и Нового года. В городе все готовились к торжествам - устанавливали и наряжали елки, заготавливали свечи, покупали подарки для детей и близких. И вот, в рождественскую ночь, а точнее, в сочельник, когда нашего малыша засыпали подарками как снегом, а его родители устроили ослепительный бал, наша история продолжилась. Именно в эту праздничную ночь, когда уже отгорели разноцветные свечи и герой нашего рассказа, наигравшись и устав от всеобщего внимания, пошел в спальню, где его раздели и уложили спать, случилось нечто странное. Мальчик быстро заснул, и вдруг.… Да, да, он снова стоял на ступенях храма, вокруг шел праздник Рождества, все приветствовали друг друга и целовались. Но вот он вновь увидел того самого старика, и, повернувшись, чтобы позвать своих слуг, вдруг понял, что вокруг него совершенно никого нет. Страх охватил его сердечко, и мальчик попытался убежать, но ноги отказали, и наш герой продолжал стоять на том же самом месте, перед стариком. Тогда он обратился к старику, но и голос подвел его, превратившись в писк:
- Ты гадкий, гадкий старик! У меня нет денег для тебя, я ненавижу тебя, ненавижу…! - вот какие чувства были у мальчика. Старик молчал, и вдруг перед глазами мальчишки растворился, просто исчез, а мальчик уже стоял на его месте, совершенно один. Камень страха свалился с его плеч, ведь непонятный нищий пропал. Мальчик обрадовался и решил немного постоять, чтобы успокоиться. Но вдруг к нему подошли какие-то совершенно незнакомые взрослые люди, радостные, веселые, праздничные и явно очень добрые. У них были удивительно светлые и благожелательные лица. Они ели вкусные печатные пряники, а один из них, наклонившись к нему, расцеловал мальчика в щеки, а после протянул сверток, покрытый красивым шитым полотенцем. Да, да, это был настоящий подарок к Рождеству! По щекам человека бежали слезы - слезы любви к мальчику. Руки сами потянулись к подарку, а губы неуверенно вымолвили: “Спаси тебя Господь!” И вдруг произошло очень странное – в груди его словно зажегся огонь, такой сильный и яркий, что он даже зажмурил глаза. Слова куда-то пропали, мальчик чувствовал, что очень, очень любит этого человека и бесконечно благодарен ему за его внимание и подарок. Как это радостно - весь мир любил именно его, и он ощущал это всем своим сердечком! Малыш даже плакал от счастья, а ведь раньше с ним такого не бывало! Да, наш герой был счастлив, счастлив тем, что кому-то было хорошо рядом с ним. Вот так это было, мои дорогие друзья. Но вот наш счастливец посмотрел на свои руки, ноги, и увидел, что он – это вовсе не он, а тот самый старик, которого он ненавидел еще минуту назад, и это он собирает милосердие и отвечает доброй благодатью людям. Нет, не подумайте, что наш юный друг испугался! Он не закричал и не заплакал. Произошло самое настоящее рождественское чудо! Мальчик удивительным образом обрадовался своей новой судьбе. Теперь он знал, как надо жить, он чувствовал, в чем настоящая радость! Он знал, как приходит вера в сердце, зажигая душу бессмертным огнем любви…. Мальчик вновь стоял перед стариком. Он кинулся на грудь нищего, крепко его обнимая:
- Не уходи, я очень люблю тебя. Я буду помогать тебе в твоем прекрасном, добром деле, ты такой живой и настоящий…!
Наш юный друг опять очнулся в своем доме. Вокруг все, все было по-старому, и впереди был новый день. В груди, казалось, что-то горело и жгло. Он хотел протянуть руку, чтобы позвать слуг, как вдруг чувство светлой радости охватило его, и он понял, каким недотепой и глупцом был раньше. Мальчик оделся сам, никого не разбудив. После подошел к окну и, отодвинув штору, посмотрел на улицу. Напротив его дома стоял бедный старик и просил подаяние. Это был простой нищий человек, совсем не тот старик. Но мальчик, тихонько спустившись вниз, незаметно вышел из дома и подошел к замершему бедняку. Сначала он решил дать ему денег, но не мысль, а чувство любви к этому человеку, помогло ему принять доброе и верное решение. Он подошел и поцеловал его, сказав:
- Я только маленький мальчик и еще не заработал денег, чтобы дать их тебе, но я люблю тебя и дарю тебе любовь моего сердца. Храни тебя Господь!
Старик не ожидал такой доброты, он посмотрел на малыша и, вдруг подхватив его на руки, едва смог промолвить, растрогавшись:
- Храни, храни тебя Господь! Это лучшее, что я слышал и видел в своей жизни. Наверное, ты настоящий ангел. Прости же меня и скажи Господу, что я постараюсь стать честным и добрым, таким как ты!
После мальчик попросил у кухарки немного еды и отнес старику. Вот таким богатством стал обладать наш маленький мальчик. Эта ночь стала ночью рождения его души, светлой ночью рождения в его сердце огня любви. Я искренне хочу и желаю, чтобы к каждому из вас, мои дорогие читатели, пришло такое же рождественское богатство. Пусть каждый из вас родится вновь в вере, любви и милосердии. Храни вас Господь!

13-15 ноября 2001
Опубликовано в "Книге сказок" под редакцией Илоны Грошевой 20 декабря 2002 - СПбБОФ "Культура и Творчество".

Ни в коем случае не ложитесь спать, если разозлились и поругались. Бодрствуйте: тогда вы сможете еще и подраться.

Ничто так не бодрит с утра, как незамеченный дверной косяк!

Не ждите чуда! Чудите сами!

Знаешь ли ты, сколько месяцев в году? Двенадцать. А как их зовут?
Январь, февраль, март, апрель, май, июнь, июль, август, сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь.
Только окончится один месяц, сразу же начинается другой. И ни разу еще не бывало так, чтобы февраль пришел раньше, чем уйдет январь, а май обогнал бы апрель.
Месяцы идут один за другим и никогда не встречаются.
Но люди рассказывают, будто в горной стране Богемии была девочка, которая видела все двенадцать месяцев сразу. Как же это случилось? А вот как.

В одной маленькой деревушке жила злая и скупая женщина с дочкой и падчерицей. Дочку она любила, а падчерица ничем ей не могла угодить. Что ни сделает падчерица - все не так, как ни повернется - все не в ту сторону.
Дочка по целым дням на перине валялась да пряники ела, а падчерице с утра до ночи и присесть некогда было: то воды натаскай, то хворосту из лесу привези, то белье на речке выполощи, то грядки в огороде выполи.
Знала она и зимний холод, и летний зной, и весенний ветер, и осенний дождь. Потому-то, может, и довелось ей однажды увидеть все двенадцать месяцев разом.

Была зима. Шел январь месяц. Снегу намело столько, что от дверей его приходилось отгребать лопатами, а в лесу на горе деревья стояли по пояс в сугробах и даже качаться не могли, когда на них налетал ветер.
Люди сидели в домах и топили печки.
В такую-то пору, под вечер, злая мачеха приоткрыла дверь и поглядела, как метет вьюга, а потом вернулась к теплой печке и сказала падчерице:
- Сходила бы ты в лес да набрала там подснежников. Завтра сестрица твоя именинница.
Посмотрела на мачеху девочка: шутит она или вправду посылает ее в лес? Страшно теперь в лесу! Да и какие среди зимы подснежники? Раньше марта месяца они и не появятся на свет, сколько их ни ищи. Только пропадешь в лесу, увязнешь в сугробах.
А сестра говорит ей:
- Если и пропадешь, так плакать о тебе никто не станет. Ступай да без цветов не возвращайся. Вот тебе корзинка.
Заплакала девочка, закуталась в рваный платок и вышла из дверей.

Ветер снегом ей глаза порошит, платок с нее рвет. Идет она, еле ноги из сугробов вытягивает.
Все темнее становится кругом. Небо черное, ни одной звездочкой на землю не глядит, а земля чуть посветлее. Это от снега.
Вот и лес. Тут уж совсем темно - рук своих не разглядишь. Села девочка на поваленное дерево и сидит. Все равно, думает, где замерзать.
И вдруг далеко меж деревьев сверкнул огонек - будто звезда среди ветвей запуталась.
Поднялась девочка и пошла на этот огонек. Тонет в сугробах, через бурелом перелезает. "Только бы, - думает, - огонек не погас!" А он не гаснет, он все ярче горит. Уж и теплым дымком запахло и слышно стало, как потрескивает в огне хворост. Девочка прибавила шагу и вышла на полянку.
Да так и замерла.
Светло на полянке, точно от солнца. Посреди полянки большой костер горит, чуть ли не до самого неба достает. А вокруг костра сидят люди - кто поближе к огню, кто подальше. Сидят и тихо беседуют.
Смотрит на них девочка и думает: кто же они такие? На охотников будто не похожи, на дровосеков еще того меньше: вон они какие нарядные - кто в серебре, кто в золоте, кто в зеленом бархате. Стала она считать, насчитала двенадцать: трое старых, трое пожилых, трое молодых, а последние трое - совсем еще мальчики.
Молодые у самого огня сидят, а старики - поодаль.
И вдруг обернулся один старик - самый высокий, бородатый, бровастый - и поглядел в ту сторону, где стояла девочка.
Испугалась она, хотела убежать, да поздно. Спрашивает ее старик громко:
- Ты откуда пришла, чего тебе здесь нужно?
Девочка показала ему свою пустую корзинку и говорит:
- Нужно мне набрать в эту корзинку подснежников.
Засмеялся старик:
- Это в январе-то подснежников? Вон чего выдумала!
- Не я выдумала, - отвечает девочка, - а прислала меня сюда за подснежниками моя мачеха и не велела мне с пустой корзинкой домой возвращаться.
Тут все двенадцать поглядели на нее и стали между собой переговариваться.

Стоит девочка, слушает, а слов не понимает - будто это не люди разговаривают, а деревья шумят.
Поговорили они, поговорили и замолчали.
А высокий старик опять обернулся и спрашивает:
- Что же ты делать будешь, если не найдешь подснежников? Ведь раньше марта месяца они и не выглянут.
- В лесу останусь, - говорит девочка. - Буду марта месяца ждать. Уж лучше мне в лесу замерзнуть, чем домой без подснежников вернуться.
Сказала это и заплакала.
И вдруг один из двенадцати, самый молодой, веселый, в шубке на одном плече, встал и подошел к старику:
- Братец Январь, уступи мне на час свое место!
Погладил свою длинную бороду старик и говорит:
- Я бы уступил, да не бывать Марту прежде Февраля.
- Ладно уж, - проворчал другой старик, весь лохматый, с растрепанной бородой. - Уступи, я спорить не стану! Мы все хорошо ее знаем: то у проруби ее встретишь с ведрами, то в лесу с вязанкой дров. Всем месяцам она своя. Надо ей помочь.
- Ну, будь по-вашему, - сказал Январь.
Он стукнул о землю своим ледяным посохом и заговорил:

Не трещите, морозы,
В заповедном бору,
У сосны, у березы
Не грызите кору!
Полно вам воронье
Замораживать,
Человечье жилье
Выхолаживать!

Замолчал старик, и тихо стало в лесу. Перестали потрескивать от мороза деревья, а снег начал падать густо, большими, мягкими хлопьями.
- Ну, теперь твой черед, братец, - сказал Январь и отдал посох меньшому брату, лохматому Февралю.
Тот стукнул посохом, мотнул бородой и загудел:

Ветры, бури, ураганы,
Дуйте что есть мочи!
Вихри, вьюги и бураны,
Разыграйтесь к ночи!
В облаках трубите громко,
Вейтесь над землею.
Пусть бежит в полях поземка
Белою змеею!

Только он это сказал, как зашумел в ветвях бурный, мокрый ветер. Закружились снежные хлопья, понеслись по земле белые вихри.
А Февраль отдал свой ледяной посох младшему брату и сказал:
- Теперь твой черед, братец Март.
Взял младший брат посох и ударил о землю.
Смотрит девочка, а это уже не посох. Это большая ветка, вся покрытая почками.
Усмехнулся Март и запел звонко, во весь свой мальчишеский голос:

Разбегайтесь, ручьи,
Растекайтесь, лужи,
Вылезайте, муравьи,
После зимней стужи!
Пробирается медведь
Сквозь лесной валежник.
Стали птицы песни петь,
И расцвел подснежник.

Девочка даже руками всплеснула. Куда девались высокие сугробы? Где ледяные сосульки, что висели на каждой ветке!
Под ногами у нее - мягкая весенняя земля. Кругом каплет, течет, журчит. Почки на ветвях надулись, и уже выглядывают из-под темной кожуры первые зеленые листики.
Глядит девочка - наглядеться не может.
- Что же ты стоишь? - говорит ей Март. - Торопись, нам с тобой всего один часок братья мои подарили.

Девочка очнулась и побежала в чащу подснежники искать. А их видимо-невидимо! Под кустами и под камнями, на кочках и под кочками - куда ни поглядишь. Набрала она полную корзину, полный передник - и скорее опять на полянку, где костер горел, где двенадцать братьев сидели.

А там уже ни костра, ни братьев нет... Светло на поляне, да не по-прежнему. Не от огня свет, а от полного месяца, что взошел над лесом.
Пожалела девочка, что поблагодарить ей некого, и побеждала домой. А месяц за нею поплыл.
Не чуя под собой ног, добежала она до своих дверей - и только вошла в дом, как за окошками опять загудела зимняя вьюга, а месяц спрятался в тучи.

- Ну, что, - спросили ее мачеха и сестра, - уже домой вернулась? А подснежники где?
Ничего не ответила девочка, только высыпала из передника на лавку подснежники и поставила рядом корзинку.
Мачеха и сестра так и ахнули:
- Да где же ты их взяла?
Рассказала им девочка все, как было. Слушают они обе и головами качают - верят и не верят. Трудно поверить, да ведь вот на лавке целый ворох подснежников, свежих, голубеньких. Так и веет от них мартом месяцем!
Переглянулись мачеха с дочкой и спрашивают:
- А больше тебе ничего месяцы не дали?
- Да я больше ничего и не просила.
- Вот дура так дура! - говорит сестра. - В кои-то веки со всеми двенадцатью месяцами встретилась, а ничего, кроме подснежников, не выпросила! Ну, будь я на твоем месте, я бы знала, чего просить. У одного - яблок да груш сладких, у другого - земляники спелой, у третьего - грибов беленьких, у четвертого - свежих огурчиков!
- Умница, доченька! - говорит мачеха. - Зимой землянике да грушам цены нет. Продали бы мы это и сколько бы денег выручили! А эта дурочка подснежников натаскала! Одевайся, дочка, потеплее да сходи на полянку. Уж тебя они не проведут, хоть их двенадцать, а ты одна.
- Где им! - отвечает дочка, а сама - руки в рукава, платок на голову.
Мать ей вслед кричит:
- Рукавички надень, шубку застегни!
А дочка уже за дверью. Убежала в лес!
Идет по сестриным следам, торопится. "Скорее бы, - думает, - до полянки добраться!"

Лес все гуще, все темней. Сугробы все выше, бурелом стеной стоит.
"Ох, - думает мачехина дочка, - и зачем только я в лес пошла! Лежала бы сейчас дома в теплой постели, а теперь ходи да мерзни! Еще пропадешь тут!"
И только она это подумала, как увидела вдалеке огонек - точно звездочка в ветвях запуталась.
Пошла она на огонек. Шла, шла и вышла на полянку. Посреди полянки большой костер горит, а вокруг костра сидят двенадцать братьев, двенадцать месяцев. Сидят и тихо беседуют.
Подошла мачехина дочка к самому костру, не поклонилась, приветливого слова не сказала, а выбрала место, где пожарче, и стала греться.
Замолчали братья-месяцы. Тихо стало в лесу. И вдруг стукнул Январь-месяц посохом о землю.
- Ты кто такая? - спрашивает. - Откуда взялась?
- Из дому, - отвечает мачехина дочка. - Вы нынче моей сестре целую корзинку подснежников дали. Вот я и пришла по ее следам.
- Сестру твою мы знаем, - говорит Январь-месяц, - а тебя и в глаза не видали. Ты зачем к нам пожаловала?
- За подарками. Пусть Июнь-месяц мне земляники в корзинку насыплет, да покрупней. А Июль-месяц - огурцов свежих и грибов белых, а месяц Август - яблок да груш сладких. А Сентябрь-месяц - орехов спелых. А Октябрь...
- Погоди, - говорит Январь-месяц. - Не бывать лету перед весной, а весне перед зимой. Далеко еще до июня-месяца. Я теперь лесу хозяин, тридцать один день здесь царствовать буду.
- Ишь, какой сердитый! - говорит мачехина дочка. - Да я не к тебе и пришла - от тебя, кроме снега да инея, ничего не дождешься. Мне летних месяцев надо.
Нахмурился Январь-месяц.
- Ищи лета зимой! - говорит.
Махнул он широким рукавом, и поднялась в лесу метель от земли до неба - заволокла и деревья и полянку, на которой братья-месяцы сидели. Не видно стало за снегом и костра, а только слышно было, как свистит где-то огонь, потрескивает, полыхает.
Испугалась мачехина дочка.
- Перестань! - кричит. - Хватит!
Да где там!
Кружит ее метель, глаза ей слепит, дух перехватывает. Свалилась она в сугроб, и замело ее снегом.

А мачеха ждала-ждала свою дочку, в окошко смотрела, за дверь выбегала - нет ее, да и только. Закуталась она потеплее и пошла в лес. Да разве найдешь кого-нибудь в чаще в такую метель и темень!
Ходила она, ходила, искала-искала, пока и сама не замерзла.
Так и остались они обе в лесу лета ждать.

А падчерица долго на свете жила, большая выросла, замуж вышла и детей вырастила.
И был у нее, рассказывают, около дома сад - да такой чудесный, какого и свет не видывал. Раньше, чем у всех, расцветали в этом саду цветы, поспевали ягоды, наливались яблоки и груши. В жару было там прохладно, в метель тихо.
- У этой хозяйки все двенадцать месяцев разом гостят! - говорили люди.
Кто знает - может, так оно и было.
(Пересказ С. Маршака)

Ни в коем случае не ложитесь спать, если разозлились и поругались. Бодрствуйте: тогда вы сможете еще и подраться.

Ничто так не бодрит с утра, как незамеченный дверной косяк!

Не ждите чуда! Чудите сами!

В одной деревне жил-был старик. У него было три сына: двое умных, третий - дурачок Емеля. Старшие братья работают, а Емеля целый день на печке лежит и ничего не делает.
Вот однажды уехали братья на базар, а бабы, невестки, давай посылать его:
- Сходи, Емеля, за водой. А он им с печки:
- Неохота...
- Сходи, Емеля, а то братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут.
- Ну ладно.
Слез Емеля с печки, обулся, оделся, взял ведра да топор и пошел на речку. Прорубил лед, зачерпнул ведра и поставил их, а сам глядит в прорубь. И увидел Емеля в проруби щуку. Изловчился и ухватил щуку в руку:
- Вот уха будет сладка!
Вдруг щука говорит ему человечьим голосом:
- Емеля, отпусти меня в воду, я тебе пригожусь.
А Емеля смеется:
- На что ты мне пригодишься? Нет, понесу тебя домой, велю невесткам уху сварить. Будет уха сладка. Щука взмолилась опять:
- Емеля, Емеля, отпусти меня в воду, я тебе сделаю все, что ни пожелаешь.
- Ладно, только покажи сначала, что не обманываешь меня, тогда отпущу.
Щука его спрашивает:
- Емеля, Емеля, скажи - чего ты сейчас хочешь?
- Хочу, чтобы ведра сами пошли домой и вода бы не расплескалась...
Щука ему говорит:
- Запомни мои слова: когда что тебе захочется - скажи только: "По щучьему веленью, по моему хотенью."
Емеля и говорит:
- По щучьему веленью, по моему хотенью - ступайте, ведра, сами домой...

Только сказал - ведра сами и пошли в гору. Емеля пустил щуку в прорубь, а сам пошел за ведрами. Идут ведра по деревне, народ дивится, а Емеля идет сзади, посмеивается...
Зашли ведра в избу и сами стали на лавку, а Емеля полез на печь.
Прошло много ли, мало ли времени - невестки говорят ему:
- Емеля, что ты лежишь? Пошел бы дров нарубил.
- Неохота...
- Не нарубишь дров, братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут.
Емеле неохота слезать с печи. Вспомнил он про щуку и потихоньку говорит:
- По щучьему веленью, по моему хотенью - поди, топор, наколи дров, а дрова - сами в избу ступайте и в печь кладитесь...
Топор выскочил из-под лавки - и на двор, и давай дрова колоть, а дрова сами в избу идут и в печь лезут. Много ли, мало ли времени прошло - невестки опять говорят:
- Емеля, дров у нас больше нет. Съезди в лес, наруби.
А он им с печки:
- Да вы-то на что?
- Как мы на что?.. Разве наше дело в лес за дровами ездить?
- Мне неохота...
- Ну, не будет тебе подарков.
Делать нечего. Слез Емеля с печи, обулся, оделся. Взял веревку и топор, вышел на двор и сел в сани:
- Бабы, отворяйте ворота!
Невестки ему говорят:
- Что ж ты, дурень, сел в сани, а лошадь не запряг?
- Не надо мне лошади.
Невестки отворили ворота, а Емеля говорит потихоньку:
- По щучьему веленью, по моему хотенью - ступайте, сани, в лес сами...
Сани сами и поехали в ворота, да так быстро - на лошади не догнать.
А в лес-то пришлось ехать через город, и тут он много народу помял, подавил. Народ кричит: "Держи его! Лови его!", а он знай сани погоняет. Приехал в лес:
- По щучьему веленью, по моему хотенью - топор, наруби дровишек посуше, а вы, дровишки, сами валитесь в сани, сами вяжитесь...
Топор начал рубить, колоть сухие дерева, а дровишки сами в сани валятся и веревкой вяжутся. Потом Емеля велел топору вырубить себе дубинку - такую, чтобы насилу поднять. Сел на воз:
- По щучьему веленью, по моему хотенью - поезжайте, сани, домой...
Сани помчались домой. Опять проезжает Емеля по тому городу, где давеча помял, подавил много народу, а там его уж дожидаются. Ухватили Емелю и тащат с возу, ругают и бьют.
Видит он, что плохо дело, и потихоньку:
- По щучьему веленью, по моему хотенью - ну-ка, дубинка, обломай им бока.
Дубинка выскочила - давай колотить. Народ кинулся прочь, а Емеля приехал домой и залез на печь. Долго ли, коротко ли - услышал царь об Емелиных проделках и посылает за ним офицера: его найти и привезти во дворец.
Приезжает офицер в ту деревню, входит в ту избу, где Емеля живет, и спрашивает:
- Ты - дурак Емеля?
А он с печки:
- А тебе на что?
- Одевайся скорее, я повезу тебя к царю.
- А мне неохота...
Рассердился офицер и ударил его по щеке.
А Емеля говорит потихоньку:
- По щучьему веленью, по моему хотенью - дубинка, обломай ему бока...
Дубинка выскочила - и давай колотить офицера, насилу он ноги унес. Царь удивился, что его офицер не мог справиться с Емелей, и посылает самого набольшего вельможу:
- Привези ко мне во дворец дурака Емелю, а то голову с плеч сниму. Накупил набольший вельможа изюму, черносливу, пряников, приехал в ту деревню, вошел в ту избу и стал спрашивать у невесток, что любит Емеля.
- Наш Емеля любит, когда его ласково попросят да красный кафтан посулят, - тогда он все сделает, что ни попросишь.
Набольший вельможа дал Емеле изюму, черносливу, пряников и говорит:
- Емеля, Емеля, что ты лежишь на печи? Поедем к царю.
- Мне и тут тепло...
- Емеля, Емеля, у царя тебя будут хорошо кормить-поить, - пожалуйста, поедем.
- А мне неохота...
- Емеля, Емеля, царь тебе красный кафтан подарит, шапку и сапоги.
Емеля подумал-подумал:
- Ну ладно, ступай ты вперед, а я за тобой вслед буду.
Уехал вельможа, а Емеля полежал еще и говорит:
- По щучьему веленью, по моему хотенью - ну-ка, печь, поезжай к царю...
Тут в избе углы затрещали, крыша зашаталась, стена вылетела, и печь сама пошла по улице, по дороге, прямо к царю.
Царь глядит в окно, дивится:
- Это что за чудо?
Набольший вельможа ему отвечает:
- А это Емеля на печи к тебе едет.
Вышел царь на крыльцо:
- Что-то, Емеля, на тебя много жалоб! Ты много народу подавил.
- А зачем они под сани лезли?
В это время в окно на него глядела царская дочь - Марья-царевна. Емеля увидал ее в окошке и говорит потихоньку:
- По щучьему веленью, по моему хотенью - пускай царская дочь меня полюбит...
И сказал еще:
- Ступай, печь, домой...
Печь повернулась и пошла домой, зашла в избу и стала на прежнее место. Емеля опять лежит-полеживает.
А у царя во дворце крик да слезы. Марья-царевна по Емеле скучает, не может жить без него, просит отца, чтобы выдал он ее за Емелю замуж. Тут царь забедовал, затужил и говорит опять набольшему вельможе.
- Ступай, приведи ко мне Емелю живого или мертвого, а то голову - с плеч сниму.
Накупил набольший вельможа вин сладких да разных закусок, поехал в ту деревню, вошел в ту избу и начал Емелю потчевать.
Емеля напился, наелся, захмелел и лег спать. А вельможа положил его в повозку и повез к царю. Царь тотчас велел прикатить большую бочку с железными обручами. В нее посадили Емелю и Марью-царевну, засмолили и бочку в море бросили. Долго ли, коротко ли - проснулся Емеля; видит - темно, тесно.
- Где же это я?
А ему отвечают:
- Скучно и тошно, Емелюшка! Нас в бочку засмолили, бросили в синее море.
- А ты кто?
- Я - Марья-царевна.
Емеля говорит:
- По щучьему веленью, по моему хотенью - ветры буйные, выкатите бочку на сухой берег, на желтый песок...
Ветры буйные подули. Море взволновалось, бочку выкинуло на сухой берег, на желтый песок. Емеля и Марья-царевна вышли из нее.
- Емелюшка, где же мы будем жить? Построй какую ни на есть избушку.
- А мне неохота... Тут она стала его еще пуще просить, он и говорит:
- По щучьему веленью, по моему хотенью - выстройся каменный дворец с золотой крышей... Только он сказал - появился каменный дворец с золотой крышей. Кругом - зеленый сад: цветы цветут и птицы поют.
Марья-царевна с Емелей вошли во дворец, сели у окошечка.
- Емелюшка, а нельзя тебе красавчиком стать?
Тут Емеля недолго думал:
- По щучьему веленью, по моему хотенью - стать мне добрым молодцем, писаным красавцем... И стал Емеля таким, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
А в ту пору царь ехал на охоту и видит - стоит дворец, где раньше ничего не было.
- Это что за невежа без моего дозволения на моей земле дворец построил?
И послал узнать-спросить: "Кто такие?"
Послы побежали, стали под окошком, спрашивают. Емеля им отвечает:
- Просите царя ко мне в гости, я сам ему скажу. Царь приехал к нему в гости. Емеля его встречает, ведет во дворец, сажает за стол. Начинают они пировать. Царь ест, пьет и не надивится:
- Кто же ты такой, добрый молодец?
- А помнишь дурачка Емелю - как приезжал к тебе на печи, а ты велел его со своей дочерью в бочку засмолить, в море бросить? Я - тот самый Емеля. Захочу - все твое царство пожгу и разорю.
Царь сильно испугался, стал прощенья просить:
- Женись на моей дочери, Емелюшка, бери мое царство, только не губи меня!
Устроили они пир на весь мир. Емеля женился на Марье-царевне и стал управлять царством.
Тут и сказке конец.

Ни в коем случае не ложитесь спать, если разозлились и поругались. Бодрствуйте: тогда вы сможете еще и подраться.

Ничто так не бодрит с утра, как незамеченный дверной косяк!

Не ждите чуда! Чудите сами!

У одной вдовы было две дочери: родная дочка и падчерица. Родная дочка была ленивая да привередливая, а падчерица - хорошая и прилежная. Но мачеха не любила падчерицу и заставляла её делать всю тяжёлую работу.
Бедняжка целыми днями сидела на улице у колодца и пряла. Она так много пряла, что все пальцы у неё были исколоты до крови.
Вот как-то раз девочка заметила, что её веретено испачкано кровью. Она хотела его обмыть и наклонилась над колодцем. Но веретено выскользнуло у неё из рук и упало в воду. Девочка горько заплакала, побежала к мачехе и рассказала ей о своей беде.
- Ну что ж, сумела уронить - сумей и достать,- ответила мачеха.
Девочка не знала, что ей делать, как достать веретено. Она пошла обратно к колодцу да с горя и прыгнула в него. У неё сильно закружилась голова, и она даже зажмурилась от страха. А когда снова открыла глаза, то увидела, что стоит на прекрасном зелёном лугу, а вокруг много-много цветов и светит яркое солнышко.
Пошла девочка по этому лугу и видит - стоит печка, полная хлебов.
- Девочка, девочка, вынь нас из печки, а то мы сгорим! - закричали ей хлебы.
Девочка подошла к печке, взяла лопату и вынула один за другим все хлебы.
Пошла она дальше, видит - стоит яблоня, вся усыпанная спелыми яблоками.
- Девочка, девочка, стряхни нас с дерева, мы уже давно созрели! - закричали ей яблоки. Девочка подошла к яблоне и так стала трясти ее, что яблоки дождём посыпались на землю. Она трясла до тех пор, пока на ветках ни одного яблочка не осталось. Потом собрала все яблоки в кучу и пошла дальше.
И вот пришла она к маленькому домику, и вышла из этого домика к ней навстречу старушка. У старушки были такие огромные зубы, что девочка испугалась. Она хотела убежать, но старушка крикнула ей:
- Не бойся, милая девочка! Останься-ка лучше у меня да помоги мне в хозяйстве. Если ты будешь прилежна и трудолюбива, я щедро награжу тебя. Только ты должна так взбивать мою перину, чтобы из нее пух летел. Я ведь Метелица, и когда из моей перины летит пух, то у людей на земле снег идёт.
Услыхала девочка, как приветливо говорит с ней старушка, и осталась жить у нее. Она старалась угодить Метелице, и, когда взбивала перину, пух так и летел вокруг, будто снежные хлопья. Старушка полюбила прилежную девочку, всегда была с ней ласкова, и девочке жилось у Метелицы гораздо лучше, чем дома.
Но вот пожила она сколько-то времени и стала тосковать. Сначала она и сама не знала, почему тоскует. А потом поняла, что соскучилась по родному дому.
Пошла она тогда к Метелице и сказала:
- Мне очень хорошо у вас, бабушка, но я так соскучилась по своим! Можно мне пойти домой?
- Это хорошо, что ты соскучилась по дому: значит, у тебя доброе сердце,- сказала Метелица.- А за то, что ты мне так прилежно помогала, я сама провожу тебя наверх.
Она взяла девочку за руку и привела ее к большим воротам. Ворота широко распахнулись, и, когда девочка проходила под ними, на нее полил золотой дождь, и она вся покрылась золотом.
- Это тебе за твою прилежную работу,- сказала бабушка Метелица; потом она подала девочке ее веретено.
Ворота закрылись, и девочка очутилась на земле возле своего дома.
На воротах дома сидел петух. Увидел он девочку и закричал:

- Ку-ка-ре-ку! Смотри, народ:
Наша девочка вся в золоте идёт!
Увидели и мачеха с дочкой, что девочка вся в золоте, и встретили её ласково, начали расспрашивать. Девочка рассказала им обо всём, что с ней случилось.
Вот мачеха и захотела, чтобы её родная дочка, ленивица, тоже разбогатела. Она дала ленивице веретено и послала её к колодцу. Ленивица уколола себе нарочно палец о колючки шиповника, измазала веретено кровью и бросила его в колодец. А потом и сама туда прыгнула. Она тоже, как её сестра, попала на зелёный луг и пошла по дорожке.
Дошла она до печки, хлебы и ей закричали:
- Девочка, девочка, вынь нас из печки, а то мы сгорим!
- Очень надо мне руки пачкать! - ответила им ленивица и пошла дальше.
Когда проходила она мимо яблони, яблоки крикнули:
- Девочка, девочка, стряхни нас с дерева, мы давно созрели! - Нет, не стряхну! А то упадёте ещё мне на голову, ушибёте,- ответила ленивица и пошла дальше.
Пришла ленивая девочка к Метелице и ничуть не испугалась её длинных зубов. Ведь сестра уже рассказала ей, что старушка совсем не злая. Вот и стала ленивица жить у бабушки Метелицы.
В первый день она кое-как скрывала свою лень и делала, что ей велела старушка. Уж очень хотелось ей получить награду! Но на второй день начала лениться, а на третий не захотела даже встать утром с постели. Она совсем не заботилась о перине Метелицы и взбивала ее так плохо, что из нее не вылетало ни одного перышка. Бабушке Метелице очень не понравилась ленивая девочка.
- Пойдём, я отведу тебя домой,- сказала она через несколько дней ленивице.
Ленивица обрадовалась и подумала: "Наконец-то и на меня золотой дождь польётся!" Привела ее Метелица к большим воротам, но когда ленивица проходила под ними, на неё не золото посыпалось, а вылился целый котёл чёрной смолы.
- Вот, получай за свою работу! - сказала Метелица, и ворота закрылись.
Когда подошла ленивица к дому, увидел петух, какая она стала чумазая, взлетел на колодец и закричал:

- Ку-ка-ре-ку! Смотри, народ:
Вот замарашка к нам идёт!
Мылась, мылась ленивица - никак не могла отмыть смолу. Так и осталась замарашкой.

(Перевод Г. Еременко.
По изданию "Братья Гримм. Сказки" - М.:"Детская литература", 1991)

Ни в коем случае не ложитесь спать, если разозлились и поругались. Бодрствуйте: тогда вы сможете еще и подраться.

Ничто так не бодрит с утра, как незамеченный дверной косяк!

Не ждите чуда! Чудите сами!

Стояла в лесу этакая славненькая елочка; место у нее было хорошее: и солнышко ее пригревало, и воздуха было вдосталь, а вокруг росли товарищи постарше, ель да сосна. Только не терпелось елочке самой стать взрослой: не думала она ни о теплом солнышке, ни о свежем воздухе; не замечала и говорливых деревенских детишек, когда они приходили в лес собирать землянику или малину. Наберут полную кружку, а то нанижут ягоды на соломины, подсядут к елочке и скажут:
- Какая славная елочка!
А ей хоть бы и вовсе не слушать таких речей.

Через год подросла елочка на один побег, через год вытянулась еще немножко; так, по числу побегов, всегда можно узнать, сколько лет росла елка.
- Ах, быть бы мне такой же большой, как другие! - вздыхала елка. - Уж как бы широко раскинулась я ветвями да выглянула макушкой на вольный свет! Птицы вили бы гнезда у меня в ветвях, а как подует ветер, я кивала бы с достоинством, не хуже других!
И не были ей в радость ни солнце, ни птицы, ни алые облака, утром и вечером проплывавшие над нею.

Когда стояла зима и снег лежал вокруг искрящейся белой пеленой, частенько являлся вприпрыжку заяц и перескакивал прямо через елочку - такая обида! Но прошло две зимы, и на третью елка так подросла, что зайцу уже приходилось обегать ее кругом.
"Ах! Вырасти, вырасти, стать большой и старой - лучше этого нет ничего на свете!" - думала елка.

По осени в лес приходили дровосеки и валили сколько-то самых больших деревьев. Так случалось каждый год, и елка, теперь уже совсем взрослая, всякий раз трепетала, - с таким стоном и звоном падали наземь большие прекрасные деревья. С них срубали ветви, и они были такие голые, длинные, узкие - просто не узнать. Но потом их укладывали на повозки, и лошади увозили их прочь из лесу. Куда? Что их ждало?

Весной, когда прилетели ласточки и аисты, елка спросила у них:
- Вы не знаете, куда их увезли? Они вам не попадались?
Ласточки не знали, но аист призадумался, кивнул головой и сказал:
- Пожалуй, что знаю. Когда я летел из Египта, мне встретилось много новых кораблей с великолепными мачтами. По-моему, это они и были, от них пахло елью. Я с ними много раз здоровался, и голову они держали высоко, очень высоко.
- Ах, если б и я была взрослой и могла поплыть через море! А какое оно из себя, это море? На что оно похоже?
- Ну, это долго рассказывать, - ответил аист и улетел.
- Радуйся своей молодости! - говорили солнечные лучи. - Радуйся своему здоровому росту, юной жизни, которая играет в тебе!
И ветер ласкал елку, и роса проливала над ней слезы, но она этого не понимала.

Как подходило рождество, рубили в лесу совсем юные елки, иные из них были даже моложе и ниже ростом, чем наша, которая не знала покоя и все рвалась из лесу. Эти деревца, а они, кстати сказать, были самые красивые, всегда сохраняли свои ветки, их сразу укладывали на повозки, и лошади увозили их из лесу.
- Куда они? - спрашивала елка. - Они ведь не больше меня, а одна так и вовсе меньше. Почему они сохранили все свои ветки? Куда они едут?
- Мы знаем! Мы знаем! - чирикали воробьи. - Мы бывали в городе и заглядывали в окна! Мы знаем, куда они едут! Их ждет такой блеск и слава, что и не придумаешь! Мы заглядывали в окна, мы видели! Их сажают посреди теплой комнаты и украшают замечательными вещами - золочеными яблоками, медовыми пряниками, игрушками и сотнями свечей!
- А потом? - спрашивала елка, трепеща ветвями. - А потом? Потом что?
- Больше мы ничего не видали! Это было бесподобно!
- А может, и мне суждено пойти этим сияющим путем! - ликовала елка. - Это еще лучше, чем плавать по морю. Ах, как я томлюсь! Хоть бы поскорей опять рождество! Теперь и я такая же большая и рослая, как те, которых увезли в прошлом году. Ах, только бы мне попасть на повозку! Только бы попасть в теплую комнату со всей этой славой и великолепием! А потом?.. Ну, а потом будет что-то еще лучше, еще прекраснее, а то к чему же еще так наряжать меня? Уж конечно, потом будет что-то еще более величественное, еще более великолепное! Но что? Ах, как я тоскую, как томлюсь! Сама не знаю, что со мной делается!
- Радуйся мне! - говорили воздух и солнечный свет. - Радуйся своей юной свежести здесь, на приволье!
Но она ни капельки не радовалась; она росла и росла, зиму и лето стояла она зеленая; темно-зеленая стояла она, и все, кто ни видел ее, говорили: "Какая славная елка!" - и под рождество срубили ее первую. Глубоко, в самое нутро ее вошел топор, елка со вздохом пала наземь, и было ей больно, было дурно, и не могла она думать ни о каком счастье, и тоска была разлучаться с родиной, с клочком земли, на котором она выросла: знала она, что никогда больше не видать ей своих милых старых товарищей, кустиков и цветов, росших вокруг, а может, даже и птиц. Отъезд был совсем невеселым.

Очнулась она, лишь когда ее сгрузили во дворе вместе с остальными и чей-то голос сказал:
- Вот эта просто великолепна! Только эту!
Пришли двое слуг при полном параде и внесли елку в большую красивую залу. Повсюду на стенах висели портреты, на большой изразцовой печи стояли китайские вазы со львами на крышках; были тут кресла-качалки, шелковые диваны и большие столы, а на столах книжки с картинками и игрушки, на которые потратили, наверное, сто раз по сто риксдалеров, - во всяком случае, дети говорили так. Елку поставили в большую бочку с песком, но никто бы и не подумал, что это бочка, потому что она была обернута зеленой материей, а стояла на большом пестром ковре. Ах, как трепетала елка! Что-то будет теперь? Девушки и слуги стали наряжать ее. На ветвях повисли маленькие сумочки, вырезанные из цветной бумаги, и каждая была наполнена сластями; золоченые яблоки и грецкие орехи словно сами выросли на елке, и больше ста маленьких свечей, красных, белых и голубых, воткнули ей в ветки, а на ветках среди зелени закачались куколки, совсем как живые человечки - елка еще ни разу не видела таких, - закачались среди зелени, а вверху, на самую макушку ей посадили усыпанную золотыми блестками звезду. Это было великолепно, совершенно бесподобно...

- Сегодня вечером, - говорили все, - сегодня вечером она засияет! "Ах! - подумала елка. - Скорей бы вечер! Скорей бы зажгли свечи! И что же будет тогда? Уж не придут ли из леса деревья посмотреть на меня? Уж не слетятся ли воробьи к окнам? Уж не приживусь ли я здесь, уж не буду ли стоять разубранная зиму и лето?"
Да, она изрядно во всем разбиралась и томилась до того, что у нее прямо-таки раззуделась кора, а для дерева это все равно что головная боль для нашего брата.

И вот зажгли свечи. Какой блеск, какое великолепие! Елка затрепетала всеми своими ветвями, так что одна из свечей пошла огнем по ее зеленой хвое; горячо было ужасно.
- Господи помилуй! - закричали девушки и бросились гасить огонь. Теперь елка не смела даже и трепетать. О, как страшно ей было! Как боялась она потерять хоть что-нибудь из своего убранства, как была ошеломлена всем этим блеском... И тут распахнулись створки дверей, и в зал гурьбой ворвались дети, и было так, будто они вот-вот свалят елку. За ними степенно следовали взрослые. Малыши замерли на месте, но лишь на мгновение, а потом пошло такое веселье, что только в ушах звенело. Дети пустились в пляс вокруг елки и один за другим срывали с нее подарки.
"Что они делают? - думала елка. - Что будет дальше?"
И выгорали свечи вплоть до самых ветвей, и когда они выгорели, их потушили, и дозволено было детям обобрать елку. О, как они набросились на нее! Только ветки затрещали. Не будь она привязана макушкой с золотой звездой к потолку, ее бы опрокинули.
Дети кружились в хороводе со своими великолепными игрушками, а на елку никто и не глядел, только старая няня высматривала среди ветвей, не осталось ли где забытого яблока или финика.
- Сказку! Сказку! - закричали дети и подтащили к елке маленького толстого человечка, и он уселся прямо под ней.
- Так мы будем совсем как в лесу, да и елке не мешает послушать, - сказал он, - только я расскажу всего одну сказку. Какую хотите: про Иведе-Аведе или про Клумпе-Думпе, который с лестницы свалился, а все ж таки в честь попал да принцессу за себя взял?
- Про Иведе-Аведе! - кричали одни.
- Про Клумпе-Думпе! - кричали другие.
И был шум и гам, одна только елка молчала и думала: "А я-то что же, уж больше не с ними, ничего уж больше не сделаю?" Она свое отыграла, она, что ей было положено, сделала.
И толстый человечек рассказал про Клумпе-Думпе, что с лестницы свалился, а все ж таки в честь попал да принцессу за себя взял. Дети захлопали в ладоши, закричали: "Еще, еще расскажи!", им хотелось послушать и про ИведеАведе, но пришлось остаться при Клумпе-Думпе. Совсем притихшая, задумчивая стояла елка, птицы в лесу ничего подобного не рассказывали. "Клумпе-Думпе с лестницы свалился, а все ж таки принцессу за себя взял! Вот, вот, бывает же такое на свете!" - думала елка и верила, что все это правда, ведь рассказывал-то такой славный человек. "Вот, вот, почем знать? Может, и я с лестницы свалюсь и выйду за принца". И она радовалась, что назавтра ее опять украсят свечами и игрушками, золотом и фруктами. "Уж завтра-то я не буду так трястись! - думала она. - Завтра я вдосталь натешусь своим торжеством. Опять услышу сказку про Клумпе-Думпе, а может, и про Иведе-Аведе". Так, тихая и задумчивая, простояла она всю ночь.

Поутру пришел слуга со служанкой.
"Сейчас меня опять начнут наряжать!" - подумала елка. Но ее волоком потащили из комнаты, потом вверх по лестнице, потом на чердак, а там сунули в темный угол, куда не проникал дневной свет.
"Что бы это значило? - думала елка. - Что мне тут делать? Что я могу тут услышать?" И она прислонилась к стене и так стояла и все думала, думала. Времени у нее было достаточно. Много дней и ночей миновало; на чердак никто не приходил. А когда наконец кто-то пришел, то затем лишь, чтобы поставить в угол несколько больших ящиков. Теперь елка стояла совсем запрятанная в угол, о ней как будто окончательно забыли.
"На дворе зима! - подумала она. - Земля затвердела и покрылась снегом, люди не могут пересадить меня, стало быть, я, верно, простою тут под крышей до весны. Как умно придумано! Какие они все-таки добрые, люди!.. Вот если б только тут не было так темно, так страшно одиноко... Хоть бы один зайчишка какой! Славно все-таки было в лесу, когда вокруг снег, да еще заяц проскочит, пусть даже и перепрыгнет через тебя, хотя тогда-то я этого терпеть не могла. Все-таки ужасно одиноко здесь наверху!"
- Пип! - сказала вдруг маленькая мышь и выскочила из норы, а за нею следом еще одна малышка. Они обнюхали елку и стали шмыгать по ее ветвям.
- Тут жутко холодно! - сказали мыши. - А то бы просто благодать! Правда, старая елка?
- Я вовсе не старая! - отвечала елка. - Есть много деревьев куда старше меня!
- Откуда ты? - спросили мыши. - И что ты знаешь? - Они были ужасно любопытные. - Расскажи нам про самое чудесное место на свете! Ты была там? Ты была когда-нибудь в кладовке, где на полках лежат сыры, а под потолком висят окорока, где можно плясать по сальным свечам, куда войдешь тощей, откуда выйдешь жирной?
- Не знаю я такого места, - сказала елка, - зато знаю лес, где солнце светит и птицы поют!

И рассказала елка все про свою юность, а мыши отродясь ничего такого не слыхали и, выслушав елку, сказали:
- Ах, как много ты видела! Ах, как счастлива ты была!
- Счастлива? - переспросила елка и задумалась над своими словами. - Да, пожалуй, веселые были денечки!
И тут рассказала она про сочельник, про то, как ее разубрали пряниками и свечами.
- О! - сказали мыши. - Какая же ты была счастливая, старая елка!
- Я вовсе не старая! - сказала елка. - Я пришла из лесу только нынешней зимой! Я в самой поре! Я только что вошла в рост!
- Как славно ты рассказываешь! - сказали мыши и на следующую ночь привели с собой еще четырех послушать ее, и чем больше елка рассказывала, тем яснее припоминала все и думала: "А ведь и в самом деле веселые были денечки! Но они вернутся, вернутся Клумпе-Думпе с лестницы свалился, а все ж таки принцессу за себя взял, так, может, и я за принца выйду!" И вспомнился елке этакий хорошенький молоденький дубок, что рос в лесу, и был он для елки настоящий прекрасный принц.
- А кто такой Клумпе-Думпе? - спросили мыши.
И елка рассказала всю сказку, она запомнила ее слово в слово. И мыши подпрыгивали от радости чуть ли не до самой ее верхушки.

На следующую ночь мышей пришло куда больше, а в воскресенье явились даже две крысы. Но крысы сказали, что сказка вовсе не так уж хороша, и мыши очень огорчились, потому что теперь и им сказка стала меньше нравиться.
- Вы только одну эту историю и знаете? - спросили крысы.
- Только одну! - отвечала елка. - Я слышала ее в самый счастливый вечер всей моей жизни, но тогда я и не думала, как счастлива я была.
- Чрезвычайно убогая история! А вы не знаете какой-нибудь еще - со шпиком, с сальными свечами? Истории про кладовую?
- Нет, - отвечала елка.
- Так премного благодарны! - сказали крысы и убрались восвояси. Мыши в конце концов тоже разбежались, и тут елка сказала, вздыхая: - А все ж хорошо было, когда они сидели вокруг, эти резвые мышки, и слушали, что я им рассказываю! Теперь и этому конец. Но уж теперь-то я не упущу случая порадоваться, как только меня снова вынесут на белый свет! Но когда это случилось... Да, это было утром, пришли люди и шумно завозились на чердаке. Ящики передвинули, елку вытащили из угла; ее, правда, больнехонько шваркнули об пол, но слуга тут же поволок ее к лестнице, где брезжил дневной свет.
"Ну вот, это начало новой жизни!" - подумала елка. Она почувствовала свежий воздух, первый луч солнца, и вот уж она на дворе. Все произошло так быстро; елка даже забыла оглядеть себя, столько было вокруг такого, на что стоило посмотреть. Двор примыкал к саду, а в саду все цвело. Через изгородь перевешивались свежие, душистые розы, стояли в цвету липы, летали ласточки. "Вить-вить! Вернулась моя женушка!" - щебетали они, но говорилось это не про елку.
"Уж теперь-то я заживу", - радовалась елка, расправляя ветви. А ветви-то были все высохшие да пожелтевшие, и лежала она в углу двора в крапиве и сорняках. Но на верхушке у нее все еще сидела звезда из золоченой бумаги и сверкала на солнце.
Во дворе весело играли дети - те самые, что в сочельник плясали вокруг елки и так радовались ей. Самый младший подскочил к елке и сорвал звезду.
- Поглядите, что еще осталось на этой гадкой старой елке! - сказал он и стал топтать ее ветви, так что они захрустели под его сапожками.
А елка взглянула на сад в свежем убранстве из цветов, взглянула на себя и пожалела, что не осталась в своем темном углу на чердаке; вспомнила свою свежую юность в лесу, и веселый сочельник, и маленьких мышек, которые с таким удовольствием слушали сказку про Клумпе-Думпе.
- Конец, конец! - сказало бедное деревцо. - Уж хоть бы я радовалась, пока было время. Конец, конец!
Пришел слуга и разрубил елку на щепки - вышла целая охапка; жарко запылали они под большим пивоваренным котлом; и так глубоко вздыхала елка, что каждый вздох был как маленький выстрел; игравшие во дворе дети сбежались к костру, уселись перед ним и, глядя в огонь, кричали:
- Пиф-паф!
А елка при каждом выстреле, который был ее глубоким вздохом, вспоминала то солнечный летний день, то звездную зимнюю ночь в лесу, вспоминала сочельник и сказку про Клумпе-Думпе - единственную, которую слышала и умела рассказывать... Так она и сгорела.
Мальчишки играли во дворе, и на груди у самого младшего красовалась звезда, которую носила елка в самый счастливый вечер своей жизни; он прошел, и с елкой все кончено, и с этой историей тоже. Кончено, кончено, и так бывает со всеми историями.
(По изданию "Фейерверк под Рождество" - Москва - С.-Петербург: "КИМОС-АРД" - фирма "РИТА" - "БИБЛИОПОЛИС", 1993)

Ни в коем случае не ложитесь спать, если разозлились и поругались. Бодрствуйте: тогда вы сможете еще и подраться.

Ничто так не бодрит с утра, как незамеченный дверной косяк!

Не ждите чуда! Чудите сами!

Шубки маленькой Снежинки
(в имени Снежинка ударение падает на букву "е")

Маленькая Снежинка - очень миленькая и хорошенькая фея, которая живет в белоснежном замке в самой белоснежной стране, которая только бывает в мире. А находится она среди огромных и очень холодных льдов. Но Снежинка - фея, которая не боится холода, и даже наоборот - укрывает Землю снегом. В этой нелегкой работе помогают ей снежный Слон и снежная Овечка. Эти животные, как и полагается помощникам феи - необычные, волшебные. На протяжении весны, лета и осени снежная Овечка кушает ледышки, осыпающиеся с айсберга, а Снежинка из мягкой, пушистой шерсти овечки прядет серебряную нить, которую затем распушивает хрустальным гребешком и сосульками, как спицами, обвязывает тонким кружевом свои беленькие пушистые шубки. А шубок таких у Снежинки аж девяносто одна. За время весны, лета и осени Снежинка должна обвязать девяносто шубок, так, чтобы на каждый зимний день у нее было по одной шубке. И, конечно же, один раз в четыре года, для високосного года, Снежинка обвязывает еще одну шубку, девяносто первую. Так как в високосный год - девяносто один зимний день. После обвязки все свои бело-серебряные шубки Снежинка складывает в большой ледяной ларец. Когда заканчивается осень и наступает зима, фея достает из ларчика мякенькую шубку, и начинает ее встряхивать. С пушистых узоров шубки серебристым вихрем разлетаются снежные звездочки и снежинки.
Огромная Заверюха образовывается. Чтобы как-то упорядочить эту Заверюху, Снежинке помогает снежный Слон. Он что есть мочи дует своим мощным хоботом, и снежинки, подхваченные ветром, разлетаются по всей земле. И так продолжается все зимние дни. Каждый день фея достает из ледяного ларчика новую шубку и встряхивает ее. И так из года в год, с тех пор, как заселили феи и волшебники Землю. Но в один год произошла очень неприятная история, когда Зима могла бы навсегда лишиться снега. А было это так.
В последний день осени, в двенадцать часов ночи, у феи Снежинки день рождения. Как правило, феи считают свои года только до десяти, а сколько им лет потом, они и не знают, они настолько заняты, что им некогда вести учет своим годам: сто, двести, тысяча… Вот в один из таких дней рождения пришел к Снежинке злой волшебник. Он был страшным ворчуном. И ему страшно надоели снежные зимы, так как веселые снежинки, кружась вокруг него, путались в его густой бороде, и это его очень раздражало. Поэтому он решил забрать у Снежинки шубки, и тем самым навсегда прекратить выпадение снега. Этот злой волшебник имел пятерых помощников - носатых низкорослых гномиков, в зеленых колпаках и ярко-красных башмачках. Известно, что помощники злых волшебников никогда не делают ничего хорошего, а, наоборот, у кого-то что-то отнимают, где-нибудь что-нибудь поломают. И, конечно же, когда волшебник пришел на день рождения к милой Снежинке, то принес в своем кармане своих помощников. Тихонечко их выпустил, когда все вместе за праздничным столом пили чай и ели праздничный торт. Зеленые коротышки нашли ледяной ларец и украли его. Ларец с шубками был тяжелый, поэтому коротышки, сильно устав, запрятали ларец в большую хрустальную пещеру, а сами вернулись в карман к волшебнику.
Когда все гости разошлись, Снежинка собралась было достать первую свою шубку и стряхнуть на землю первый серебристый снег. И как же она расстроилась, когда не увидела ларца! Она обыскала все уголки своего замка, но нигде ларчика не было. Тогда Снежинка заплакала. "Как же теперь быть? - говорила сквозь слезки фея. - Без моих шубок не будет снега. Теперь земля никогда не будет укрыта мягким снежным покрывалом. Бедные растения, им будет холодно зимой!" Маленькие слезки ручейками лились из красивых глазок Снежинки. Чтобы хоть как-то утешить свою хозяйку, снежный Слон нежно дул из своего хобота. Фея даже и не заметила, как ее слезки закружились и посыпались мелкими замерзшими шариками, разлетаясь по Земле. В этот первый зимний день все феи и волшебники ждали снега. И как же они были удивлены, когда вместо пушистого серебра выпали маленькие звонкие градинки. Все сразу поняли, что что-то случилось в замке маленькой Снежинки. Многие волшебники и феи даже отправились в холодную страну и помогали искать шубки, ведь все знали, что других таких шубок нет, а потому, если их не найти, снега никогда не будет.
Как-то к ним залетел очень обеспокоенный Ветер. "Что за зима такая загадочная? У Снежинки шубки пропали, я свою ветряную песенку петь не могу! Все дую и дую в свои хрустальные пещеры, а мелодия совсем не такая получается. Так, будто кто-то мне одну из пещерок испортил". Снежный Слон предложил Ветру продуть испорченную пещерку сильнее всех остальных, тем самым очистив ее от испорченности. Какова же была радость и удивление у всех, когда из хрустальной пещерки выдули ларчик с шубками маленькой Снежинки! Фея тут же раскрыла ларец и начала радостно встряхивать шубку, подняв такую метелицу, что на утро был расстелен большой серебристый ковер снега по всей обрадованной Земле.
Когда серебряные снежинки защекотали бороду злого волшебника, он понял, что злость его не помогла, и поэтому он спрятался в своем домике и всю зиму из него не выходил, а только лишь глядел в окошко. Ну, а Снежинка до сих пор каждую зиму встряхивает свои пушистые шубки, а весной, летом и осенью прядет серебряные кружева из шерсти снежной Овечки.

Ни в коем случае не ложитесь спать, если разозлились и поругались. Бодрствуйте: тогда вы сможете еще и подраться.

Ничто так не бодрит с утра, как незамеченный дверной косяк!

Не ждите чуда! Чудите сами!

Было это давным-давно, когда вся наша планета Земля была совсем бесцветная. Жили тогда на свете четыре сестры, четыре великих мастерицы. Звали их Зима, Весна, Лето и Осень. Зима была самая старшая из сестёр и самая мудрая, Весна - самая весёлая и непоседливая, Лето - самая прекрасная и неторопливая, а Осень - задумчивая и печальная.
Узнали сестры от перелётных птиц, что Земля - бесцветная планета, и решили её раскрасить, своё мастерство показать. Собрали они побольше баночек с красками и кисточки всех размеров, Зима достала из кармашка Волшебную книгу, прочитала заклинание - и в тот же миг сестры очутились на нашей Земле.
В самом деле, всё вокруг было совершенно бесцветное. Взяли мастерицы свои краски с кисточками и принялись за работу. Даже сестрица Лето почти не отдыхала, даже Весна не прыгала, даже Осень забыла печалиться. Но только вот беда-никак они не могли договориться, что каким цветом раскрашивать. Покрасит Весна какой-нибудь цветочек синим, а Лето его в красный переделает. Весна тут же кричит: "Ах, ты, негодная, зачем всё испортила!" "Не испортила, - отвечает Лето, - а украсила." И начнут пререкаться, шуметь и ругаться. Тут Зима скорее бежит, их разнимает-успокаивает. И так каждый день. То Осени не по вкусу, как Лето лягушат раскрасила, то Лету не нравится, как у Весны яблоневые цветы получились. Устала Зима от этих ссор, стала думать, чем бы делу помочь. Думала-думала и придумала. Она же была самая мудрая из сестёр. К тому же у неё одной была Волшебная книга.
Вот как-то вечером собрала она всех вместе, и говорит: "Ах, сестрицы мои милые! Не надоело ли нам ругаться и ссориться?" "Ох, как надоело, Зимушка!" - отвечают сёстры. "Вот послушайте-ка, что я придумала," - сказала Зима. Предложила она разделить год на четыре равные части и каждой сестре в своё время Землю раскрашивать. Тогда никто ни с кем спорить не будет, каждая по своему вкусу и характеру всё будет делать. А в конце года можно будет решить, кто же из них самая лучшая мастерица. Обрадовались сёстры: Весна весело запрыгала и в ладоши захлопала, Лето Зимушку нежно обняла, даже грустная Осень улыбнулась. Поделили они краски и кисти поровну, посчитались, кому за кем начинать работать.
Первой выпало Весне красить. Подхватила она свои краски с кисточками и отправилась. Сестрица Лето в тенёчке прилегла отдохнуть, Осень в уголок присела и задумалась, а Зима решила за Весной приглядывать. Знает Зимушка легкомысленный характер своей младшей сестрёнки, боится, как бы та чего-нибудь не напортила из-за своей непоседливости. Смотрит-так и есть: начала Весна ярко-зелёной краской раскрашивать берёзовые листочки, которые из почек выклёвывались, да увидела крупную бабочку и за ней побежала. А берёза так и стоит, наполовину бесцветная. Закричала Зима: "Куда ты, куда? А как же листочки?"-но сестрицы уже и след простыл, только весенний переливчатый смех в воздухе звенит. Нашла тогда Зима у себя точно такую же зелёную краску, стала дальше берёзу раскрашивать. А Весна догнала бабочку, мазнула по ней жёлтым и опять отвлеклась, загляделась на фиалки-они у старого пня распускались. Заканчивает Зима берёзку, а сама примечает, что вокруг делается. Смотрит: бабочка недораскрашеная порхает. Зима-то уже старенькой была, за бабочками бегать ей было трудновато. Дождалась она, пока та на дерево сядет, и целиком её раскрасила. Прекрасная бабочка-лимонница получилась.
... И так всё весеннее время Зима за работой сестрёнки присматривала. Устала Зимушка от этих забот и думает: "Ну, сейчас Лето начнёт красить, она у нас серьёзная, за неё доделывать не придётся, отдохну немного..."
Сестрица Лето основательно за кисточки взялась, всё раскрашивает аккуратно, ничего недокрашенного не оставляет. Только скоро устала она, легла под кустик и задремала. А около пруда утята вылупились, запищали. Увидела это Зимушка, попробовала Лето разбудить, да не смогла. Лето только на другой бочок повернулась и дальше сладко посапывает. А разве можно ждать, пока эта ленивица выспится? Бесцветные утята, того и гляди, потеряются. Взяла Зима свои краски, стала утят раскрашивать. Сестрица Лето потом проснулась, потянулась, поработала-поработала, и стало ей жарко. Опять она в холодке нежится, а в лесу тем временем земляника поспевает, на лугу новые цветы распускаются. Зима целыми днями хлопочет, то ягоды, то цветы, то грибы раскрашивает...
Но вот летнее время закончилось, стала сестрица Осень землю украшать. Да так старательно работает, ни на минуточку не присядет отдохнуть. Посмотрела на неё Зима и думает: "Как славно! Наконец-то у меня будет передышка." Но только Зима в кресло уселась поудобнее и раскрыла свою любимую книгу, как услышала, что Весна и Лето сердито кричат, а Осень, кажется, горько плачет. Поспешила Зима на шум. "Что случилось?"-спрашивает. Сестрицы Весна и Лето сразу к ней: "Ты смотри, что эта противная Осень делает! Мы такие красивые зелёные цвета для листьев и травы подобрали, а она всё портит!.." Бедная Осень рыдает, в два ручья слёзы льются у неё по щекам. Посуровела Зимушка: "Ах, сестрицы мои любезные! Скоро же вы забыли наш уговор! Ведь когда вы красили, Осень вам не мешала! Если будете ругаться да ссориться, я вас мигом домой отправлю и никогда больше Землю раскрашивать не разрешу!" Грозно сверкали у Зимы глаза и уже доставала она из кармашка свою Волшебную книгу. От этих справедливых слов и холодного зимнего блеска смутились Весна и Лето, застыдились, стали у Зимы и Осени прощения просить. А сестрица Осень всё всхлипывает: "Они ведь, Зимушка, все мои любимые жёлтые и красные краски опрокинули. Чем же мне теперь раскрашивать?" Перестала Зима глазами сверкать, погладила Осень по золотистой головке и отдала ей свои баночки с жёлтым, красным, оранжевым.
Так вот и получилось, что когда пришло время Зимы, у неё только белая краска и осталась. А с неба снег бесцветный сыплется, и много его летит. Взяла тогда Зимушка свою самую большую кисть, принялась снег и лёд белым раскрашивать, потом взяла тонкую кисточку, стала белые узоры на окнах домов рисовать. И зайца с зайчихой белым раскрасила, и целое семейство куропаток. Работает Зима, не унывает, ещё и песенки поёт.
Сначала удивились сестры: почему у Зимы всё белое получается? А потом поняли, в чём дело, собрали, сколько у кого красок осталось, Зиме принесли и низко ей поклонились: "Ах, Зимушка, ты своих сил и красок для нас не жалела, уму-разуму нас учила. Возьми, тут немного осталось, может быть, тебе пригодится!" Улыбнулась Зимушка, ласково на сестриц поглядела. Остатками красной краски она белым куропаткам брови раскрасила, снегирям розовые грудки сделала. Жёлтым цветом маленьким пичужкам королькам яркие шапочки нарисовала. А потом, всё, что оставалось в баночках, на украшение новогодней ёлки потратила.
Как увидели сестры эту ёлочку, так разом ахнули и дружно сказали: "Ну, Зимушка, ты из нас самая великая мастерица!" - и незаметно к хороводу примешались, стали вокруг ёлки кружиться. Весёлый и разноцветный Новый год получился, то-то радовались и дети, и взрослые. А Зимушка около ёлочки стояла, с Новым годом всех поздравляла. И никто не печалился, что снег не цветной, а простой, белый.

Ни в коем случае не ложитесь спать, если разозлились и поругались. Бодрствуйте: тогда вы сможете еще и подраться.

Ничто так не бодрит с утра, как незамеченный дверной косяк!

Не ждите чуда! Чудите сами!

Вечером ребёнок долго стоял у окна. На улице крупными хлопьями сыпался снег. Он беззвучно кружился в жёлтом свете фонарей и толстым слоем устилал всё вокруг: дороги, дома, деревья. Это миллионы маленьких снегритят осторожно спускались с неба. Они помалкивали и крепко держались за ручки: ведь впереди их ждала неведомая земля, и ещё неизвестно, как там сложатся дела. Ночь они пролежали смирно, тесно прижавшись друг к другу: было им немного страшновато.
Рано утром тишина закончилась: заревели снегоуборочные машины, вышли дворники с огромными мётлами. Они энергично расчищали дороги и тропинки. Грузовики и самосвалы вывозили снег из города. Снегритята не сопротивлялись, они только огорчённо вздыхали: "Не очень-то гостеприимно нас здесь встречают. Кажется, мы всем мешаем..."
Но выглянуло смешливое солнце, ласково погладило своими лучами снегритят, и они заискрились, заулыбались, зашептались тихо-тихо, почти неслышно. Может быть, всё не так уж и плохо?
Потом они снова примолкли и насторожились: во двор вышли дети. Неужели и эти будут их прогонять? Но нет, боялись они напрасно: ребятишки радовались изо всех сил: "Снег! Снег! Снег!" Они бегали и валялись в сугробах, они подкидывали снег кверху и снегритята опять кружились в воздухе. От такого обращения они снова заблестели и зазвенели: детки им нравились.
Тем временем двое детишек, уже изрядно заснеженных, подбежали к подъезду, задрали головы и стали кричать: "Ма-ма! Ма-ма!" Снегритята любознательно прислушались: "Кого это так громко зовут?" На пятом этаже стукнула форточка, показалось чьё-то лицо. Снегритята, уцепившиеся за подоконник, хорошо его рассмотрели - обычное круглое лицо, ничего особенного.
- Ма-ма! Вынеси нам санки!
Лицо широко улыбнулось, кивнуло и скрылось.
"Мама? - тревожно думали снегритята. - Санки?"
Вскоре кругленькая женщина с тем самым обыкновенным лицом вышла из дверей подъезда. На ней была курточка, накинутая поверх цветного халатика. Она вынесла санки и сухие варежки, хотя про варежки дети ничего ей не кричали. Детишки с жизнерадостным писком ухватили саночки и начали друг дружку катать. Снегритята ловко скрипели под полозьями: "Сан-ки, сан-ки" - и было очень весело.
На другом конце двора двое малышей стояли около сугроба. Один ковырялся в снегу лопаткой, другой смотрел на него с завистью и говорил: "А мой папа сделает мне лопатку ещё лучше!" Малыш с лопаткой сыпал снег на себя и своего товарища, и снегритята старательно шелестели: "Папа, лопатка."
... Короток зимний день. Вот и село солнце. Давно ушли домой ребятишки. Посерел, посинел, совсем тёмным стал снежный ковёр. Но зажглись фонари и окна домов, побежали искорки по снегу, зашуршали снегритята. "Ма-ма, санки. Па-па, лопатка," - повторяли они. Про санки и лопатку им всё было понятно, но вот: "Мама? Папа?" И почему-то всё грустнее становилось снегритятам.
К следующему утру они совсем расстроились, а тут ещё и солнышко спряталось за серые тучи - некому малышей приласкать. Начали они тоненько плакать: "Мама! Папа! А-а-а!" Плакали, плакали и скоро намокли, отяжелели.
Снова вышли дети на прогулку. Смотрят - а снег-то мокрый! Он лепится хорошо! Сразу принялись они снежные шары катать. Снегритята даже плакать забыли: что же это такое затевается? А дети кричат, будто им в ответ: "Снежную бабу лепим!"
"Что-что? Какую такую снежную бабу?" - заволновались снегритята. И кто-то догадался: "Они, наверное, оговорились! Ну, конечно, - снежную МАМУ лепят! Ура!"
Один снежный ком укладывался на другой и вскоре выросла высокая белая фигура с круглым лицом и широкой улыбкой. "Так вот же она, наша мама!" -ликовали снегритята. А рядом уже вторая снежная фигура появилась, ей в руки дали лопатку держать. "Ах, вот и снежный папа с лопаткой!" - замирали снегритята от счастья. Они сияли и звенели, как миллионы тонких хрусталинок, а дети водили хоровод и пели вместе с ними.
Потом ребята стали лепить снежки, кидаться ими, смеяться и визжать. "А неплохо оказалось тут, на земле, - думали про себя снегритята, стремительно проносясь по воздуху. - Можно ещё наших звать!" И они задорно подмигивали снежному папе, а снежной маме посылали воздушные поцелуи.

Ни в коем случае не ложитесь спать, если разозлились и поругались. Бодрствуйте: тогда вы сможете еще и подраться.

Ничто так не бодрит с утра, как незамеченный дверной косяк!

Не ждите чуда! Чудите сами!

У-у-у, у-у-у, - завывал ледяной ветер. Он пронизывал насквозь и заставлял ежиться людей даже в теплых шубах и шапках. Мать с сынишкой Ваней шли пешком по заснеженной дороге из города к себе в деревню. Мать качалась от порывов ледяного ветра. Мальчик, сначала весело скакавший по дороге, вскоре замерз и притих.
Вдруг на дороге из снежного вихря показалась прекрасная дама в белой пуховой одежде.
- Мама, смотри, какая красивая тетя! Откуда она взялась? - воскликнул Ваня.
- Тихо, сынок, это сама Зимушка-Зима. Молчи, поклонись и иди, - прошептала мать.
- Не проходите мимо, люди добрые, пожалуйте ко мне в гости, или боитесь меня? - усмехнувшись, спросила красавица Зима. Она махнула рукой, и из снежного вихря появился на дороге белый конь с санями.
- Здравствуй, Зима. С радостью съезжу к тебе в гости, только сына к бабушке отведу. Маленький он еще, рано ему по гостям ездить - ответила, побледнев, мать.
- Хорошо, жду тебя здесь, - согласилась Зима, - да смотри, не обмани меня.
- Я мигом вернусь. Вон деревня наша на горке видна, - пообещала женщина и бегом припустилась в деревню.
Бабушка уже поджидала их. К приезду дочки и внука, она замесила последнюю белую муку на сметане и поджарила огромный круглый горячий блин.
- Заходите, заходите, мои родные. Садитесь, отведайте мой блинок. Он, как теплое солнышко, сразу вас согреет, - ворковала бабушка.
- Ой, как вкусно пахнет! Я никогда такого блина не пробовал, - обрадовался мальчик.
Женщина раздела и поцеловала сыночка. А сама постояла одну минутку и решительно сказала:
- Пусть Ванечка кушает, а мне пора идти, я обещала.
Бабушка расспрашивала и просила ее остаться, но женщина, вздохнув, распахнула дверь и исчезла в белой метели.
Она шла по дороге и мысленно прощалась со своим домом. Вот и Зимушка-Зима показалась на дороге. Ледяным холодом повеяло от ее белоснежной повозки.
В этот момент сзади раздался крик мальчика.
- Подожди, мама, подожди, Зима! Я вам блин горячий несу.
Мальчик второпях забыл надеть пальтишко и от холода стучал зубами, но сказал громко и рассудительно:
- Нельзя же в гости без подарка ездить. У Зимы дома, наверное, холодно, а бабушкин блин теплый и круглый, как солнышко. Он согреет вас.
Посмотрела Зима на блин и вдруг улыбнулась. Сразу вьюга затихла, и теплом повеяло.
- Ладно, живите, весну встречайте, а мне пора на Север лететь, - сказала Зима и исчезла.
- Мама, почему Зима мой блин не взяла? Она на нас обиделась? - спросил мальчик.
- Нет, сынок! Она просила тебя скушать этот блин в ее честь, - засмеялась мама.
Ванюша ничего не понял, но блин съел с удовольствием.
С той поры и появился обычай Зимушку-Зиму блинами горячими и круглыми как солнышко провожать. Чтобы не сердилась она и напоследок людей не морозила

Ни в коем случае не ложитесь спать, если разозлились и поругались. Бодрствуйте: тогда вы сможете еще и подраться.

Ничто так не бодрит с утра, как незамеченный дверной косяк!

Не ждите чуда! Чудите сами!

Автор Николай Глаголев
Мышонок Твикли жил в Лапландии. Как многие северные звери, он был абсолютно белый, и на снегу его выдавали только маленький розовый носик и черные бусинки глаз. Зимой, когда наступали лютые морозы, он тихо дремал в своей теплой норке. Еда, припасенная с лета, позволяла ему не вылезать наружу целыми месяцами. Так он беззаботно пережил прошлую зиму, и в этом году долгие зимние месяцы не предвещали ничего плохого.
Но однажды утром Твикли проснулся от неприятного холодка, заполнявшего всю норку. Покрутив головой и посмотрев глазами-бусинками вокруг, он с ужасом обнаружил, что ход в его каморку, где хранились припасы, завален, а на его месте зияет большая черная яма, в которую холодный северный ветер забрасывал колючие снежинки. «Что случилось?» - подумал Твикли, и, немного переждав, решил выбраться наружу – посмотреть, кто разрушил его заветную кладовочку.
Снаружи было темно, только ветер гнал снежную крупу, то поднимая ее до небес, то рассыпая ее по земле. Приглядевшись, Твикли увидел в темноте упряжку белых оленей, запряженных в большие, широкие сани. Олени стояли, перебирая ногами как раз в том месте, где Твикли хранил свои драгоценные припасы. «Так вот кто растоптал мою норку! – пискнул Твикли, - Ну, если я возьму что-нибудь съестное в санях, то это будет справедливо!»
Быстро пробежав между оленьих ног, он быстро вскарабкался в сани. Сани были заполнены большими белыми мешками, и пахли очень соблазнительно. «Похоже, тут есть, чем поживиться, - подумал Твикли, и начал прогрызать дырку в мешке. Вдруг он почувствовал, что сани слегка наклонились – похоже, что в них кто-то садился. Твикли испуганно сжался в углу. Скоро он услышал, как в соседней деревне ударил колокол. Один раз. Почти сразу он услышал зычный голос из саней: «Время, стоп!». Затем, немного спустя, послышались легкие шаги и нежный, детский голос произнес: «Поехали, дедушка?». «Пора, внучка!» - ответил ей первый зычный голос, и сани вдруг, рванув, поднялись в небо.
Сани летели довольно долго – так показалось Твикли. Постепенно он успокоился, и вылез наружу из- под вороха мешков. Впереди сидел старик в голубой, отороченной белым мехом шубе, а рядом с ним маленькая девочка в золотистом полушубке. Взглянув вниз, Твикли увидел, что сани летят высоко над землей, но почему-то не испугался. Вдруг ему в голову пришла шальная мысль, и он, недолго думая, шмыгнул старику в глубокий карман.
«Вот и первая остановка, - сказал старик, тормозя сани у слегка дымившейся печной трубы, - подай-ка, внучка, подарок!» Девочка обернулась, немного покопалась в мешках, и вытащила несколько красивых свертков, перевязанных блестящей лентой. Старик вылез из саней на крышу и сказал: «Сейчас дуну в трубу, чтобы пламя в печи притухло и все в доме заснули. Тогда можно и залезать». Твикли удивился – как этот большой старик влезет в такую узкую трубу. Но старик удивительно легко справился с этой задачей. Из комнаты с печкой, куда они попали, он поднялся по лестнице, и вошел в комнату, где в лунном свете тихо спали мальчик и девочка. Аккуратно положив свертки рядом с ними, дед насыпал невесть откуда взявшиеся в его руках орехи в чулки, висевшие у детских кроваток… Тихо, чтобы никто не проснулся, дед таким же необычным способом выбрался наружу, и сани опять взвились в небо…
Потом они много раз останавливались у печных труб, и каждый раз все повторялось. Иногда старик самым необыкновенным способом ухитрялся протащить через узкую трубу даже санки или велосипед. И везде, где они были дети спали, улыбаясь во сне…
Спустя некоторое время Твикли решил, что наконец пришло время подкрепиться. Тихонько выбравшись из кармана, он опять юркнул в кучу белых мешков. Из дырки, которую он прогрыз торчала плитка в красной бумажке, источающая сильный запах кофе. «Да это же… шоколад!» - подумал Твикли. Шоколад он пробовал лишь один раз, давно, когда случайно попал в дом, где жили люди. И вспоминал это с большим удовольствием – там тепло, светло, и много вкусных штучек. Твикли взялся за шоколад. Очень скоро от шоколадки осталась только яркая красная обертка, а Твикли, наевшись до отвала, вдруг почувствовал, что безумно хочет спать. Под мешками было тепло, и Твикли, свернувшись калачиком, сам не заметил, как задремал. Проснулся он от того, что кто-то взял его в руки. «Смотри, дедушка, какой хороший! Это, наверное, он съел шоколадку. А что же мы будем дарить?» - спросила девочка у деда, держа Твикли в руках. Мышонок испуганно сжался: «Ох, сейчас накажут!» «Не беспокойся, внучка. Возможно, это будет, самый чудесный подарок в этот Новый год!» - сказал дед и подул на малыша. Твикли почувствовал, что опять засыпает. Девочка, немного подумав, надела на шею малыша красивый блестящий бант…
Проснулся Твикли от яркого солнечного света. Когда солнце перестало его слепить, он увидел два больших детских глаза, и почувствовал, что белую шерстку на его спине нежно гладят крохотные пальчики.

Ни в коем случае не ложитесь спать, если разозлились и поругались. Бодрствуйте: тогда вы сможете еще и подраться.

Ничто так не бодрит с утра, как незамеченный дверной косяк!

Не ждите чуда! Чудите сами!

Автор Наталия Лосева

Новогодняя ночь. Как долго ее ждут ребята, и как быстро она проходит. Коля и Оля в канун Нового Года украсили комнату флажками, надувными шарами, елочными украшениями. Огромную двухметровую елку нарядили игрушками, гирляндами, свечами. Елка переливалась разноцветными огнями, поблескивала блестящими боками игрушек. А под елкой стояли важный дед Мороз и хрупкая Снегурочка.

Коля и Оля веселились целый день, играли, смеялись. А после встречи Нового Года пошли спать. Они даже не и не подозревали, что у игрушек только начинается веселье. Деда Мороза и Снегурочку ждали целый год. Целый год они лежали в коробке под диваном, и только на Новый Год их доставали, и они могли порадовать других. И сейчас, когда все смолкло, у них началась своя жизнь. Не игрушечная, а настоящая.

Снегурочка была настолько красивая, что с ней не могла сравниться даже утонченная Барби. Была в ней трогательная красота и привораживающая задушевность. Маленький плюшевый Медвежонок не мог отвести глаз от ее лучистой улыбки, волнистых волос.
- Ну как прошел год ? – спросил важный Пингвин, когда дети и взрослые покинули комнату.
- Как всегда, - ответил дед Мороз. – В этом диване так воняет нафталином, что я целый год только и чихал. Эх, хорошо-то как! – широко раскинул руки дед Мороз. - Хоть танцуй .

И румяный Дед Мороз в своем красном кафтане принялся танцевать гапака.
- Хватит ! Надоело! – вскрикнула Снегурочка.

Чувствовалось, что она очень устала и чем-то расстроена, ее было не узнать.
- Каждый год одно и тоже. Хочу на улицу ! Я ни разу, ни разу не была на улице. Я не знаю, что такое снег.
- Я тоже не был, - вздохнул рыжий в яблоках Конь и закачался на своей выгнутой доске.
- И я, и я не был, - зашевелил в коробке ушами Заяц.
- Как Вы не понимаете ! Ведь я Сне-гу-роч-ка ! Мне просто необходим снег. Иначе я умру.

И из красивых голубых глаз Снегурочки полились настоящие слезы. В комнате было очень жарко, а от свеч исходило такое тепло, что щеки Снегурочки пылали огнем. Все куклы повернулись в сторону Снегурочки, кто-то даже с сочувствием вздохнул.
- Что же сделать для тебя, дорогая Снегурочка? – ооживился дед Мороз.
- Объявляю. Кто покажет мне снег, тот станет моим мужем.

Некоторое время стояла тишина, игрушки переглядывались друг с другом. Первым заговорил дед Мороз.

- Дорогая Снегурочка! Я давно ждал этой минуты. Мы столько лет вместе ! Мы научились понимать друг друга. Думаю, что лучше меня, тебе друга не найти.
- Но я хочу снега, снега !!!
- Ты же знаешь, я умею совершать чудеса, - не сдавался дед Мороз.
- Ха, за тебя чудеса делают родители. Это они кладут под елку подарки.
- Да, но у меня есть волшебный посох.
- Тогда сделай так, чтобы пошел снег. Сейчас, сию минуту.

Дед Мороз что- то долго шептал, разводил руками, потом ударил посохом, но никакого снега не было.
- Сегодня на небе ни облачка, поэтому и не получилось. Зато в следующий раз…
- Вот тогда и поговорим, - сказала Снегурочка и отвернулась от деда Мороза.

Рыжий в яблоках Конь и серый Заяц наперегонки заспешили к Снегурочке.
- Иго-го.., - заржал Конь.- Только я могу стать твоим мужем. Ты сядешь на меня, и я увезу тебя на улицу.
- Как??? – удивилась Снегурочка, и в глазах ее появилось недоумение.
- Иго – го…Очень просто. Через форточку. Как только ночью откроют форточку, мы выпрыгнем с тобой на улицу. Это будет сказочная ночь !
- Да, но мы можем разбиться. Это очень опасно. А что хочет сказать мне Заяц?
- Я…я… - уши Зайца задрожали, и он с разбегу запрыгнул в большую коробку.
- Гм, - к Снегурочке качающейся походкой подошел представительный Пингвин. - Дорогая Снегурочка, я понимаю твое желание. Мое предки долгое время жили на севере. Их дом был прямо на льдине, и укрывались они снежным одеялом. Я, как и они, люблю снег. Но обещать его не могу…
- Тогда зачем Вы пришли?
- Неужели ты не чувствуешь, что от меня веет холодом?
- Нет.
- Ну, а сейчас ? – Пингвин подошел ближе к Снегурочке.
- Нет, нет и нет. Я хочу снега, снега !!!

Потом к Снегурочке подошли Верблюжонок, Носорог и даже Крокодил. Все они, хоть и не могли дать Снегурочке снега, но обещали интересную и увлекательную жизнь. Но Снегурочка не хотела ни в Сахару, ни в Африку, ни тем более в опасные воды далекого Нила.
Самым последним и застенчивым был плюшевый Медвежонок. У него была дырка в правом боку, поэтому он усердно прикрывал ее рукой. Некоторое время он стоял молча, не зная что сказать.
- Фи, - сказала Снегурочка, осматривая Медвежонка. – Не люблю толстых.

Медвежонок опустил голову и косолапой походкой поплелся к себе на комод.
А тем временем претенденты на руку и сердце Снегурочки не сдавались.
- Снегурочка, а какие гостинцы для тебя у меня в мешке припасены ! Со мной ты будешь самой богатой невестой.
- Неправда! – отвечала Снегурочка. – мешок у тебя пустой, а борода приклеенная.
- А если ты выйдешь замуж за меня,- обещал двугорбый Верблюд, - я увезу тебя в пустыню. Там очень много растений, которые названы в честь меня – Верблюжья колючка. Она такая вкусная… - тут Верблюд смачно сплюнул,- что ты сразу позабудешь о снеге. Обещаю !
- Но я не хочу забывать о снеге. Я хочу есть снежные пирожные и леденцы, а не твою колючку.
- Вот, вот. Поскольку ты любишь леденцы и снежные пирожные, то тебе надо выходить замуж только за меня , - встрял между ними Пингвин. - Я доктор ! Вот наешься снега, заболеешь, кто тебя вылечит? Конечно, я – Пингвин !

Плюшевый Медвежонок смотрел с комода и не знал, как завладеть неприступным сердцем Снегурочки. Он даже придумать ничего не мог, потому что в его голове была вата. Он подошел как всегда последним, когда силы претендентов в очередной раз иссякли. Медвежонок робко переступал с ноги на ногу и прикрывал дырочку в правом боку. И вдруг неожиданно для себя крикнул :
- Ура !!! А я зато самый сильный ! Хоть и толстый… Я…я могу залезть вот на тот шкаф.
- Да что ты?! – удивился Крокодил.
- Вот это да… - высунул свою мордочку из коробки серый Заяц.
- А ну, попробуй, - оживилась Снегурочка. – И голубые глаза ее засветились пленительным блеском.

За этот блеск Медвежонок был готов на все.
- Сейчас, сейчас… Это будет мой пик – пик бурого Медведя !

Медвежонок поплевал на свои пухлые ладошки, подпрыгнул и ухватился за угол шкафа. Шкаф был скользким, и Межвежонку пришлось приложить немало сил, чтобы удержаться.
- Что же ты застрял? – кипел от возмущения Пингвин.
- Давай, давай ! – поддерживали Медвежонка двугорбый Верблюд и Заяц.

С большим трудом Медвежонок продвигался по скользкой поверхности шкафа. Вот он уже достиг своей вершины – пика Бурого Медведя. Ему осталось совсем немного - встать на пьедестал – на крышку шкафа. Но тут он почувствовал, что зацепился за торчащий гвоздь. Медвежонок попытался высвободиться, но плюшевый комбинезон треснул по шву. Из его нутра начала выпадать белая, пушистая, как снег, вата.

- Ура !!! Снег, снег пошел, - закричала радостно Снегурочка и затанцевала.

Вместе с ней в веселом хороводе закружились другие игрушки, совсем позабыв про Медвежонка. А тем временем из стеклянных глаз Медвежонка выкатывались настоящие слезы. Ему было больно, очень больно. Вата хлопьями выпадала из него, и он знал, что скоро от него ничего не останется, кроме плюшевого комбинезона. Завтра его выбросят на помойку. Но он не стал прикрывать дырку лапой.

Он сквозь слезы наблюдал за счастливой Снегурочкой, которая любовалась снегом.

НАТАЛИЯ ЛОСЕВА

Ни в коем случае не ложитесь спать, если разозлились и поругались. Бодрствуйте: тогда вы сможете еще и подраться.

Ничто так не бодрит с утра, как незамеченный дверной косяк!

Не ждите чуда! Чудите сами!

Экслер пребывал в великолепном настроении, вернувшись с митинга в Б-13 с участием Чер-ского. Кот Бублик, лениво развалившийся рядом, был в таком же настроении. Только что он откушал осетринки.
- Бублик, а хочешь - я расскажу тебе новогоднюю сказку? Для расширения твоего кругозора...
Расценив красноречивое молчание кота как знак согласия, Экслер продолжил:
"В тридевятом царстве, в триодиннадцатом государстве жил Дед Мороз. В холодильнике. Поскольку был холодолюбивым существом. А вот царь того царства-государства был дипломированной негодяйской скотиной. То похабный стишок про Деда Мороза сочинит, то арендную плату на холодильник повысит, ссылаясь на энергетический кризис. И при этом каждый год требовал подарок. За доброту, за ласку...
И вот однажды у этого тирана случился смерч в голове. Затребовав Деда Мороза на аудиенцию, он нагло предложил подарить ему "то, я сам не знаю что, но это должно быть оригинальным".
Закручинился тогда Дед Мороз и стал думы думать и репу чесать. Но почему-то ничего хорошего не придумывалось, кроме "Челюсти опять возвращаются и наносят ответный удар". Как назло, Иван-царевич а.к.а. "Армагеддон Кощея" уехал к теще, Бабе-Яге, на блины. А Бэтмен уже неделю выслеживает Годзиллу. Судя по всему - на шашлыки.
И вынимал тогда Дед Мороз подарки из мешка и разговаривал с ними, как Тамерлан. И придумался ему весьма интересный выход.
Посмотрев все фильмы с Арнольдом Шварценеггером, Брюсом Ли и Джеки Чаном, Дед Мороз явился к царю и устроил ему последние дни "Титаника" в Помпеях."
Вот видишь, Бубличек, как доброта и хороший стингер спасают мир... и прекрати, НАГЛЫЙ НЕГОДНЫЙ КОТ, шинковать мои брюки!

Внезапно по каминной трубе пролетело что-то тяжелое, и шлепнулось, подняв облако пыли. Когда пыль рассосалась по углам комнаты, изумленный Экслер обнаружил в камине перепачканного Деда Мороза, сидящего в обнимку с мешком и оленем.
Дед Мороз оглушительно чихнул, после чего, кряхтя, вылез из камина.
- Между нами, девочками, говоря, к новому году принято чистить камин... Кстати, я не ошибся камином? Алекс Экслер?
Экслер и Бублик, внезапно потерявшие дар речи, синхронно кивнули.
- Это просто архихорошо,- улыбнулся Дед Мороз и вытащил из мешка конфету размером с батон и бенгальские огни в количестве семи штук (и всех цветов радуги).
- Спляшешь, споешь или стишок расскажешь? - поинтересовался Дед Мороз, явно не собираясь просто так расставаться с подарками
Петь без караоке Экслеру не хотелось, плясать - тем более (сказывалось отсутствие балетной практики). Оставался стишок. Трубно прокашлявшись, Экслер прочитал первый попавшийся под руку стишок:

Однажды, в студеную зимнюю пору
Я вышел из кеша, был полный коннект.
Гляжу - поднимается вверх по бекбону
Reget, везущий download'а воз.
- Откуда реферер? - History crypted!
- Уж больно бы грозен, как Outpost firewall...
Download откуда? - Из леса, вестимо ;)
Эксплоит, слышишь, долбит? А я отвожу...
(В Сети раздавались удары в порты)
- А что, у тебя-то большая семья?
- Семья-то большая, но в ней "дровосеков"
Всего только двое - сниффер, да я.
- Так вот оно где! И часто ты бродишь?
- Ну ладно, пора мне,- крикнул он басом,
Рванул под узцы и в шлюз зашагал...

- Неплохо, местами забавно, но, в основном, не понятно,- прокомментировал олень, третий раз безуспешно пытаясь вылезти из камина. Мешали рога.
- Ну ни фига себе - говорящий олень! - поразился Экслер.
- Ничего особенного,- мрачно заметил Бублик. - Пожив с людьми, даже попугаи начинают разговаривать.
Дед Мороз засмущался, как будто Экслер только что сказал ему самый величайший комплимент, но гордо ответил:
- Это особая лапландская порода оленей - "Дедморозовская короткошерстная". Прирожденные пилоты саней...
- Ах да,- спохватился Дед Мороз. - Держи, Алекс, честно заработанную конфету.
Экслер с благодарностью взял конфету и выразительно посмотрел на бенгальские огни, как бы намекая на то, что не против их получить в комплекте с конфетой. У Деда Мороза, однако, были несколько другие планы...
Притушив свет, Дед Мороз чиркнул бенгальскими огнями по посоху. Перед Экслером, как из сказки, материализовался пятикиллограммовый торт, с одной стороны посыпанный тертым шоколадом, а с другой - ломтиками ветчины. А Дед Мороз, размахивая бенгальскими огнями как веером, станцевал "танец маленьких лебедей и большого Деда Мороза".
Экслер, глядя на Деда Мороза широко раскрытыми глазами, не забывал отпихивать в сторону Бублика, который увереннно прокрадывался к торту, с намерениями либо сожрать торт, либо поваляться в нем.
Когда шоу-танец Деда Мороза закончился, Экслер не сразу понял, что торт исчез так же внезапно, как и появился, оставив вместо себя чеширскую улыбку.
Чтобы избавиться от навязчивого желания задать вопрос "А был ли мальчик? В смысле - торт", Экслер подошел к оленю, торчащему из камина, и, пристально посмотрев в его умные глаза, спросил:
- Сыр "Caprice des Dieux" не хочешь? После вечеринки с Норвежским Лесным остался.
- Хочу,- признался олень. - Кстати, меня зовут Иван Чукогекович, но все почему-то называют меня Максом.
- А меня - Леликом,- признался Дед Мороз.
- Ну надо же! - поразился Экслер и сбегал до холодильника за сыром.

- Как бы его кремировать не пришлось после сыра,- пробурчал Бублик, наблюдая за тем, как олень уплетает сыр.
- Ядреный,- цокнул языком олень, дожевывая последнюю крошку. - Давно такую пиротехнику не ел. Лет эдак сто. Но камин у тебя, дядя Экслер, неправильный.
- Ага,- подтвердил Дед Мороз. - Вот раньше камины делали... как в скоростном лифте спускаешься.
Потоптавшись, Дед Мороз вынул из кармана литровую бутылку с этикеткой "Амброзия" и три стакана.
- А третий-то кому? - спросил Экслер, искоса поглядывая на невозмутимую морду Бублика.
- Максу, для согрева,- пояснил Дед Мороз, разбулькав содержимое бутылки по стаканам.
Распределив стаканы, он подмигнул двумя глазами (левым - Экслеру, а правым - оленю) и сформулировал тост - "Ну, за Новый год!"
Экслер не собирался пить спиртное, но амброзию (судя по 14-ти печатям на этикетке - натуральную) стоило попробовать. Закрыв для храбрости глаза (как будто это могло что-то изменить), Алекс хлебнул весь стакан одним глотком.
После стакана амброзии Экслер ощутил не только легкий шум в голове, но и желание петь, плясать и летать. Дед Мороз, судя по идиотски-мечтательному выражению лица - тоже.
- Эх, спеть бы сейчас... - прошептал Дед Мороз.
- Но музыки нет,- приуныл Экслер.
- Ноу проблемс, сейчас будет,- уверенно сказал Дед Мороз и вытянул из мешка музыкальный центр, а из кармана - компакт-диск с автографом Деда Мороза. После нажатия на "play" из него послышались удивительно чистые и давно знакомые звуки.
Обнявшись, Дед Мороз и Экслер упоенно пели "В лесу родилась елочка...", а Бублик рыдал от умиления в полный голос. Иван Чукогекович, сумев каким-то невероятным способом выбраться из камина, танцевал краковяк вокруг праздничной елки, выбивая чечеткой искры из паркета.
Потом они спели песенку еще раз... и еще раз. А потом еще семь раз, на бис. Расчувствовавшись до слез, Дед Мороз торжественно достал из мешка ноутбук на Pentium-V и вручил его Экслеру. По лицу Экслера скатилась скупая восторженная слеза.
Дело в том, что цыганка нагадала Алексу Гонкуровскую премию, но только после того, как ему подарят маленький, но мощный компьюьер. Еще цыганка говорила, что по его сценарию в Голливуде снимут блокбастер, который всем снесет крыши, а самого Экслера наградят статуэткой "Золотой Бубель". Но что ему для этого должны подарить, Экслер точно не помнил. Вроде бы, самолет...
- Увы, нам пора,- сказал Дед Мороз и начал запихивать Макса обратно в камин.
- А может... через дверь? - предложил Экслер.
- Нельзя,- вздохнул Дед Мороз. - у нас сани припаркованы на крыше, в камин они никак не пролезали...
Успешно затолкав оленя в камин (несмотря на возмущенные протесты и предложения "хлопнуть еще по одной"), Дед Мороз, кряхтя, последовал примеру оленя, но в последнюю секунду обернулся и негромко, даже проникновенно, сказал:
- Алекс, только тебе, по секрету, могу доверить... Моцарт был одноногим.
- Как странно... - заметил Экслер. - Никогда бы не подумал...

Когда шуршание в каминной трубе затихло, Алекс Экслер закрыл глаза и досчитал до 1024, после чего открыл глаза. Ноутбук и музыкальный центр по-прежнему стояли на столе, а кот Бублик приканчивал последние капли из пузырька с валерьянкой и разминал когти...

Ни в коем случае не ложитесь спать, если разозлились и поругались. Бодрствуйте: тогда вы сможете еще и подраться.

Ничто так не бодрит с утра, как незамеченный дверной косяк!

Не ждите чуда! Чудите сами!